Господи, благослови начать тему о спасительной памяти смертной!
«Первая мысль, которая по человеколюбию Божию входит в человека и руководит его ко спасению, есть мысль об исходе из сего естества». (преп. Исаак Сирин)
Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий.
С каким дерзновением взгляну на Тебя, страшного Судию, я, скверный и блудный?! Но, Господи славы благоутробный, Отче, и Сыне единородный, и Душе Святый, помилуй меня, и избавь меня тогда от огня неугасимого, и сподобь меня одесную Тебя стать, Судия праведный!»
Как зажечь сердце? Наступает вечер. Оканчивается день. Мы собираемся помолиться. Мы чувствуем, что наш ум рассеян, наше сердце холодно. Мы принадлежим каким-то воспоминаниям, событиям уходящего дня. Уже заботимся о дне, который еще не наступил и неизвестно, наступит ли... Если в этот момент остановить себя и подумать о той же самой смерти, о том же самом ответе перед Богом... Просто на этом остановиться. Не придумывать ничего, не фантазировать, а просто дать своему уму на этом помышлении остановиться. Спустя какое-то время начнет происходить то, что происходит с фотобумагой при проявлении. Кто занимался фотографией, возился с проявителями, закрепителями и всем прочим, знает: вот лежит лист фотобумаги, и вдруг на нем начинает появляться изображение, всё более и более отчетливое. То же самое происходит с нами. Мы начинаем во что-то всматриваться — и потом то, во что мы всмотрелись, начинает передаваться нашему сердцу и в нем оживать. И надо сказать, что человек после этого молится совершенно иначе. Почему и святитель Феофан Затворник советовал молиться уже после того, как человек поставил себя как бы на суд перед Богом и ждет ответа. Старец Иосиф Исихаст об этом достаточно много пишет. У многих отцов этот совет можно увидеть. В ответах преподобного Варсанофия Великого и Иоанна Пророка на вопросы учеников есть замечательный образ. Они говорят, что ум человека подобен жерновам: что ты в них бросишь, то и будет перемалываться. Вот, ты думаешь о какой-нибудь ерунде, о каких-нибудь вредных вещах, — это и будет перемалываться, будет передаваться твоему сердцу, оно будет этим наполняться. Думаешь о полезном, о том, что может возвысить твой ум, — это обязательно передастся сердцу, и оно получит небесное наполнение, а не только земное. То есть это всё труд. И по кропотливости и тому упорству и мужеству, которые нужно в нем проявить, он сравним с добыванием огня трением. Игумен Нектарий (Морозов)
Старец Георгий, Задонский затворник (1789-1836): «Память и размышление о смерти, о судьбе, об аде, о Царствии Небесном в несомненной вере есть истинная мудрость. Такое памятование и размышление никак не допускает человека согрешить смертным грехом пред Богом, или чем-нибудь обидеть ближнего, или укорить, или озлословить. Забвение же сего вовлекает человека в такую тьму, в которой он никак не видит самого себя, ни дел своих, ни того пути, по которому идет, ни того конца, который внезапно может постигнуть его; забыв о праведном суде Божием, он небрежет о безсмертной душе своей и, лестно надеясь на единое милосердие Божие, ни алчет, ни жаждет ее духовной пищи, да и помыслить о ней не хочет. Питает же всяких вкусов изобретением свое гнилое тело и со всем усердием ему служит, чтобы усладить и успокоить похотение сердца своего, кипящего кровью от плотских вожделений; вот в чем более погружается весь ум его – сие тьмою ослепленное око души!
…Чтобы не внимать суесловию, всегда надобно помнить смертный час и размышлять о вечной жизни и о праведном суде Божием; ежели несносно кажется потерпеть временно что-нибудь досадное и прискорбное сердцу ради спасения и благочестия, то представить себе надобно геенский огнь и бесконечные муки, в которые пойдут все осужденные праведным судом Божиим за то, что не хотели последовать учению Господа и Бога Иисуса Христа, не хотели идти тесным и прискорбным путем и потерпеть за благочестие ради имени Христова. Таковые и нехотя идут терпеть нестерпимое мучение, только не сто и не тысячу лет, а вечно – без конца. Господь милостив и праведен; любит пребывающих в правде Божией и грешников кающихся милует; всех зовет ко спасению обещания ради будущих благ, но уклоняющихся в развращения отведет с делающими беззаконие. Итак, благая содеявши пойдут в жизнь вечную, злая же – в огонь вечный».
Святитель Игнатий Брянчанинов (1807-1867): «Участь, постигшая отцов и братии моих, постигнет и меня. Умерли они: умру и я. Оставлю келью мою, оставлю в ней и книги мои, и одежды мои, и письменный стол мой, за которым проводил я многие часы; оставлю все, в чем нуждался или думал нуждаться во время земной жизни. Вынесут мое тело из этих келий, в которых живу, как бы в преддверии к другой жизни и стране; вынесут мое тело и предадут земле, послужившей началом для тела человеческого. Точно то же постигнет и вас, братия, которые читаете эти строки. Умрете и вы: оставите на земле все земное; одними душами вашими вступите в вечность…
У кого пред очами смерть и вечность, — непременный, неизбежный удел каждого человека, — тот посмеивается над скорбями и сладостями земными. У кого же враг украдет память о смерти и вечности, — пред очами того вырастает жизнь временная в вечность, вырастают скорби в неизмеримых и неодолимых исполинов.
…В вечность! В вечность! – Идем, мчимся путем жизни! Все и сладкое и горькое остается за нами. Бывшее – как бы никогда не бывало. Одно вечное не подлежит времени, не подлежит переменам, должно быть признано существенным, достойным всего внимания, всех забот: потому что остается навсегда. Диавол старается развлекать наши взоры, чтоб из взоров наших ускользнула вечность. Она ускользнула – и человек бьется, мучится в сетях ловителя. Духовный разум, который – смиренномудрие, рассекает эти сети. «Помни последняя твоя и во век не согрешишь»…
Трудно в действительности не столько понять, что делать, сколько решиться на это. Ведь цель врага – не только отвести нас на время от единственного существенно важного делания, не только отвлечь от жизни духовной, но и привести постепенно к тому состоянию, которое обычно называется у отцов окамененным нечувствием. И – приводит, а мы приводимся.
А находясь в этом состоянии, очень трудно что-то в своей жизни менять – примерно так же, как трудно пробудиться ранним, темным еще утром от тяжелого, вязкого сна, «вытащить» себя из него, заставить подняться на ноги, когда хочется только одного: лежать под одеялом и не вылезать из-под него никуда. Жизнь течет по инерции, нет сил преодолеть ее, точнее, не сил – они есть, но дремлют, – нет настоящего желания, нет того, что называют сегодня мотивацией. И нужен крик «Пожар!», чтобы вскочил и мгновенно пришел в себя спящий. Нужен укол адреналина прямо в сердце, чтобы ожило, забилось оно… Укол этот – воспоминание о том, что проходит жизнь, что смерть не за горами, а за плечами, а за ней и суд… И ни к смерти, ни тем паче к суду ты не готов.
Оно, воспоминание это, не вынудит, скорее всего, встрепенуться тотчас. Оно будет воспринято душой едва-едва. Но вот «секрет», который мало кто знает: если помышлять о скорой смерти и о суде часто, если не оставлять этого помышления день за днем, то сердце будет откликаться на него всё живее и живее. И живее будет становиться, исцеляясь спасительным и богоугодным страхом. И тут надо не упустить момент: к размышлениям приложить посильные труды и дела, делания, о которых чуть выше речь. Они помогут душе воспрять. Помогут снова встать на ноги после долгого пребывания на одре…
Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908): «Ты в горести души своей желаешь иногда умереть. Умереть легко, недолго; но готов ли ты к смерти? Ведь за смертью следует суд всей твоей жизни (Евр.9, 27). Ты не готов к смерти, и если бы она пришла к тебе, ты затрепетал бы всем телом. Не трать же слов по-пустому, не говори: лучше бы мне умереть, а говори чаще: как бы мне приготовиться к смерти по-христиански – верою, добрыми делами и великодушным перенесением случающихся со мною бед и скорбей – и встретить смерть без страха, мирно, непостыдно, не как грозный закон природы, но как отеческий зов бессмертного Отца Небесного, святого, блаженного, в страну вечности. Вспомни старца, который, утрудившись под своим бременем, захотел лучше умереть, чем жить, и стал звать к себе смерть. Явилась – не захотел, а пожелал лучше нести тяжкое бремя свое.
Человек, где ни бывает, но потом все домой возвращается. Так и христианин, кто бы он ни был, знатный или простой, богатый или бедный, ученый или невежда, где бы ни был, какую бы должность ни занимал в обществе, чтобы ни делал, должен помнить, что он не дома, а в странствии, в пути, и должен домой возвратиться к отцу, к матери, к старшим братьям и сестрам, а дом этот – Небо, Отец – Бог, мать – Пречистая Богородица, старшие братья и сестры – Ангелы и святые Божии человеки; что все земные обязанности, дела не суть, а настоящее дело – спасение души, исполнение заповедей Христовых и очищение сердца.
Ах, братья мои! Не все ли мы скоро исчезнем с лица земли и будем, как бы не бывшие? Где же дела любви? Где дух Христов в нас? Где незлобие, где смирение, где любовь к душам, где безпристрастие к временному? Где ревность о духовных благах? Суетные, глупейшие мы люди! Исказили мы образ душ наших, исказили жизнь свою, вверх дном поставили ее. Вместо Христа дьяволу угождаем. Есть, братие христиане, жизнь истинная, действительная, и есть жизнь мнимая, ложная: жить для того, чтобы пить, есть, одеваться, гулять, обогащаться, вообще жить для земных удовольствий или забот, равно как заводить интриги, козни, судить да рядить о других – это жизнь мнимая; жить для того, чтобы угождать Богу и ближним, молиться о спасении душ и всячески помогать их спасению, — значит истинно жить. Первая жизнь есть непрестанная смерть духовная, вторая – непрестающая жизнь Духа.
Что для человека всего ужаснее? Смерть? Да, смерть. Всякий из нас не может без ужаса представить, как ему придется умирать и последний вздох испускать. А как терзаются родители, когда умирают их любезные дети, когда они лежат перед их глазами бездыханными? Но не страшитесь и не скорбите, братия, через меру. Иисус Христос, Спаситель наш, Своею смертью победил нашу смерть и Своим воскресением положил основание нашему воскресению, и мы каждую неделю, каждый воскресный день торжествуем во Христе воскресшем наше общее будущее воскресение и предначинаем вечную жизнь, к которой настоящая временная жизнь есть краткий, хотя тесный и прискорбный путь; смерть же истинного христианина есть не более как сон до дня воскресения, или как рождение в новую жизнь. Итак, торжествуя каждую неделю воскресение Христово и свое воскресение из мертвых, учитесь непрестанно умирать греху и воскресать душами от мертвых дел, обогащайтесь добродетелью и не скорбите безутешно о умерших; научайтесь встречать смерть без ужаса, как определение Отца Небесного, которое, с воскресением Христовым из мертвых, потеряло свою грозность.»
Н.Е.Пестов. СОВРЕМЕННАЯ ПРАКТИКА ПРАВОСЛАВНОГО БЛАГОЧЕСТИЯ. Том первый
Глава 6. ПАМЯТЬ СМЕРТНАЯ
Даждь ми, Господи... память смертную. Из вечерней молитвы свт. Иоанна Златоустого Помни последняя твоя и не согрешиши. Св. отцы, Сир. 7, 39
Некоторые из христиан в своей жизни повторяют ошибку апостолов в период земной жизни Христа, которые ожидали Царство и славу Христа при их жизни еще здесь — на земле. И когда Он говорил им о Своем земном конце, мучениях и позорной смерти, то они не понимали Господа. И смерть Его тела вначале явилась для них катастрофой — крушением всех их чаяний. Как и апостолы, некоторые христиане склонны забывать слова Господа о том, что «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36) и что христианину подобает «собирать себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф. 6, 20). Умом мы знаем эти истины, но они чаще всего не лежат у нас на сердце и не господствуют над нами. Свою жизнь мы обычно стараемся устроить как можно удобнее и комфортабельнее, а на близких и любимых нами смотрим так, как будто бы мы с ними не должны никогда разлучаться и в этой жизни. Мы забываем, что мы здесь, на земле, — только «странники и пришельцы» (Евр. 11, 13), любим земные блага и привязываем себя к земле, как тысячами нитей, своими земными пристрастиями и привязанностями. В чем по существу состоит драма смерти тела, драма перехода от этой жизни к другой? Только в неподготовленности нашей души, в наличии в ней земных пристрастий и суетных потребностей, которые не могут более удовлетворяться в бесплотном мире. Последнее и является источником мучения в том мире. Поэтому В. С. Соловьев предлагает ушедших с земли и не подготовленных к смерти тела называть не «покойниками», а «беспокойниками», так как при неподготовленности души к переходу в вечность она будет испытывать при переходе сильнейшее беспокойство, а может быть, страх и ужас. Вся та суета, которая поглощала на земле ее внимание, теперь отнята. Она поставлена перед вопросом о своей пригодности к новой форме жизни, внезапно открывшейся перед ней. Если же она не была готова к ней, то это будет служить источником если не мучений, то сожалений, переживания сознания упущенных возможностей и своей беспомощности, тоски от созерцания неизжитых пороков своей души — страстей и пристрастий и т. п. Вот почему, когда мы молимся об усопших, то приносим о них обычно два прошения, которые повторяются во всех молитвословиях о покойниках. Это о прощении им грехов и об «упокоении» их душ. Очевидно, что вкушение блаженства в вечности невозможно, когда душа не достигла покоя — мира. И если она ушла из мира еще не совсем подготовленной для единения с Богом в вечности, то помимо оставления грехов она нуждается прежде всего в «умирении», в «упокоении», которое разлучит ее с земными пристрастиями и даст способность приобщения к жизни в Боге вне плоти. Но когда душа научилась жить Богом, молитвой, изжила пристрастия и искала в мире лишь воли Божией, то она ничего не теряет при переходе в тот мир. Там ничто не будет ее рассеивать в молитве, плоть не будет мешать ей своей усталостью, болезнями и потребностями, не будет преградою между нею и Богом. И если она на земле соответствовала тексту заповедей блаженства, то в том мире она получит это обещанное ей блаженство. Один из египетских старцев встретил толпу, которая следовала за разбойником, ведомым на казнь. В этой толпе он увидел одного инока: «Зачем ты идешь с ними? — спросил старец инока. — Разве тебе доставит удовольствие видеть мучения казнимого?» «Нет, святой отец, — отвечал инок, — но я не имею памяти смертной и надеюсь, что, видя муки и смерть осужденного, я приобрету и память смертную». Все святые и подвижники благочестия искали этой памяти и старались пользоваться всеми средствами, чтобы укрепить ее в себе. Память о смерти, как и все другие добродетели, есть Божий дар душе, и усвоение ее есть великое приобретение для христианина. Насколько важна для нас память о смерти, говорят следующие слова прп. Исихия Иерусалимского: «При непрестанной памяти о смерти в нас рождаются отложение всех забот и сует, хранение ума, непрестанная молитва, бесстрастие телесное и омерзение ко греху». А прп. Исаак Сириянин пишет: «Первая мысль, которая по Божию человеколюбию западает в человека и руководствует душу к жизни, есть западающая в сердце мысль об исходе сего естества. За этим помыслом естественно следует презрение к миру, и так начинается в человеке всякое доброе движение, ведущее его к жизни. И если человек эту сказанную нами мысль не угасит в себе житейскими связями и суесловием, но будет возращать ее в безмолвии и пребудет в ней созерцанием и займется ею, то она поведет человека к глубокому созерцанию, которого никто не в состоянии изобразить словом». О том же пишет и о. Александр Ельчанинов: «Многое облегчилось бы для нас в жизни, многое стало бы на свое место, если бы мы почаще представляли себе всю мимолетность нашей жизни, полную возможность для нас смерти хоть сегодня. Тогда сами собой ушли бы все мелкие горести и многие пустяки, нас занимающие, и большее место заняли бы вещи первостепенные. Как мы жалки в нашей успокоенности этой жизнью. Хрупкий островок нашего "нормального" существования будет без остатка размыт в загробных мирах. Нельзя жить истинной и достойной жизнью здесь, не готовясь к смерти, не имея постоянно в душе мысли о смерти — о жизни вечной». Схиархимандрит Софроний так пишет о развитии в душе памяти о смерти: «Начинается смертная память с переживания краткости нашего земного существования; то ослабляясь, она по временам переходит в глубокое ощущение всего земного тленным и преходящим, изменяя тем самым отношение человека ко всему в мире; все, что не пребывает вечно, обесценивается в сознании, и появляется чувство бессмысленности всех стяжаний на земле». Каждый день, читая вечернее молитвенное правило, мы просим у Бога: «Даждь ми память смертную...» Но действительно ли мы ищем эту память и не стараемся ли мы бегать от напоминаний о смерти? Не смотрят ли некоторые как на большую неприятность, когда им приходится иметь дело с покойниками — участвовать в похоронах родных и знакомых? Христианину необходимо изменить подобное отношение к покойникам и не только не бегать от напоминаний о смерти, но искать памяти о ней, как делали все истинные христиане. Епископ Игнатий (Брянчанинов) перечисляет для этого такие средства: «Полезно возбуждать в себе воспоминание о смерти посещением кладбища, посещением болящих, присутствием при кончине и погребении ближних, частым рассматриванием и обновлением в памяти различных современных смертей, слышанных и виденных нами». Способствует памяти о смерти и постоянная личная молитва об умерших наших близких и знакомых и присутствие на церковных богослужениях, посвященных молитве об умерших, — заупокойных всенощных, литургиях и родительских субботах, на панихидах и при отпевании усопших. Помня о возможности каждодневной внезапной смерти, мы будем тогда, в согласии с советом святых отцов, проводить каждый день, как последний день нашей жизни, в страхе перед Богом и в служении ближним. Обычно же человек гонит от себя мысль о физической смерти и, в сущности, почти каждый день живет так, как будто бы ему одному из всех людей было даровано физическое бессмертие. На пути жизни духа человек должен прежде всего окончательно преодолеть эту иллюзию и уметь всегда смотреть правде в глаза и верить лишь в бессмертие души. Чтобы оторваться душою от мира, полезно также приводить себе на память истину, что «мир во зле лежит» (1 Ин. 5, 19) и исполнен обольщением, массовым безбожием, страстями и пороками, насилиями и неправдой, обманом, ложью, лицемерием, суетой. Но не только о близости своей смерти должны мы думать: мы должны предполагать, что и наши ближние и друзья могут быть взяты смертью сегодня же или что мы видимся с ними последний раз в жизни. Если мы это почувствуем сердцем, то мы будем относиться к ним всегда с неизменной любовью, лаской, нежностью, а когда надо — с терпением. И не помнит ли каждый из нас о случаях в своей жизни, когда он был невнимателен и пренебрежителен к людям, которые затем внезапно ушли с земли? Такие случаи черствости сердца непоправимы и вспоминаются всегда с горьким сожалением. Поэтому при сношениях с людьми — безразлично, близкими или дальними — надо всегда думать, что мы говорим с ними в последний раз, служим им перед самой их смертью и что следующая наша встреча будет уже пред Престолом Всевышнего Судии. И как важно, какова была у нас последняя встреча, под впечатлением которой наш ближний будет свидетельствовать о нашем к нему отношении. Приобретению смертной памяти поможет нам и размягчение нашего сердца. Об этом так пишет старец Силуан со Старого Афона: «Когда душа помнит смерть, то приходит в смирение, и вся предается воле Божией, и желает быть со всеми в мире и всех любить. И если душа будет постоянно говорить: "Пришел мой конец", — и будет готова к смерти, то уже не будет бояться смерти, но придет в смиренную молитву покаяния, и от покаянного духа очистится ум и уже не прельстится миром, а душа будет всех любить и слезы проливать за людей. Кто помнит смерть, тот бывает послушлив, воздержан; через это сохраняется в душе мир и приходит благодать Святого Духа». Мы знаем также, что многие из святых и подвижников благочестия имели в конце жизни около себя приготовленный для себя гроб. А некоторые из них и спали в этом гробе. Так укрепляли они в себе память смертную. Смерть, по существу, есть наказание за грех, и как наказание не может быть не страшной. О моменте разлучения души с телом Господь говорит как о «вкушении смерти» (Мф. 16, 28; Мк. 9, 1; Лк. 9, 27), указывая этим особые и неизвестные для нас переживания в это время. Поэтому смерть — великое и страшное таинство. К часу смертному святые и праведники готовились как к самому важнейшему и решающему моменту жизни для человеческой души. И если человек чувствует, что в нем еще силен грех, что над ним еще имеет власть темная сила, он не может не бояться смерти. Однако по отношению к смерти можно наблюдать иногда бесстрашие и у тех, кто не верит в Бога. Епископ Игнатий (Брянчанинов) объясняет это тем, что всякий человек, не сознавая того, чувствует бессмертие своей души и поэтому подсознательно не считает смерть реальностью. Бывают случаи, что вера вдруг вспыхивает, т. е. выходит из-под сознания, перед лицом смерти или тяжелого переживания. Но если сердце живет любовью ко Христу, то смерть должна уже не пугать, а манить к себе: душа христианина, как невеста, должна стремиться к встрече со своим Женихом Христом. Она должна радоваться при надежде на скорое свидание и со своими любимыми покровителями из числа святых торжествующей Церкви и возможности увидеть их славу. Об г-том так пишет прп. Исаак Сириянин: «Человек, пока в нерадении, боится часа смертного, а когда близится к Богу, боится сретения суда; когда же всецело подвинется к Богу вперед, тогда любовью поглощается тот и другой страх. Почему же это? Потому что когда остается кто в ведении и житии телесном, ужасается он смерти; когда же бывает в ведении духовном и в житии добром, ум его всякий час бывает памятованием будущего суда, так как право стоит он по самому естеству, движется в духовном чине, пребывает в своем добром ведении и житии и так устрояется для него, чтобы приблизиться к Богу. Когда же физический страх смерти отступает перед мужеством, а страх вечного осуждения побежден любовью, вопрос о личной судьбе человека здесь, на земле, и за гробом перестает играть для него решающую роль. Тогда-то приоткрывается для него завеса над тайной смерти. Он узнает, что не должно бояться смерти потому, что Бог уготовал, чтобы соделаться такому человеку выше ее». Так достигается бесстрашие в отношении смерти тела. В литературе есть указание, что у одного старца память смертная была настолько развита, что он, когда отворялась дверь его келии, смотрел, не входит ли к нему ангел смерти. Отношение христианина к приближению смерти является показателем его духовной зрелости. Как прискорбно бывает смотреть, когда умирающий христианин упорно не хочет примириться с сознанием приближающейся смерти — призывает одного доктора за другим, хватается за всевозможные лекарства и с отчаянием стремится лишь к тому, как бы продлить жизнь тела. Как пишет еп. Аркадий (Лубенский): «Смерть вместе с тем побуждает людей к нравственному совершенствованию: она напоминает ничтожество земной жизни и заставляет думать о загробной. Она побуждает готовиться к ответу на Страшном Суде, который у каждого из нас не за горами, а за плечами. Она муками умирающего дает нам некое представление о загробных страданиях непокаявшегося грешника. Готовься же к смерти тела, христианин, ибо никто ее не избежит. Помни, что она — дверь в страшную вечность. Не забывай, что после нее — Страшный Суд, на котором выявятся все дела, чувства и мысли наши. Да не пошлет тебя Праведный Судия в огонь вечный». Бывают, однако, случаи, когда память смерти сопровождается такими чувствами, которые не полезны душе. Об этом так пишет игумения Арсения: «Хорошо иметь память о смерти, но с разумом — когда она служит к отречению, к умилению, к сокрушению духа, к смирению. Если же она производит уныние, то и самая память смерти будет вести не ко спасению, а к погибели. Во время уныния полезнее иметь память милости Божией, Его благодати, Его дарований, туне нам посылаемых, — спасения, даруемого нам Им обстоятельствами жизни и самими нашими падениями. Все хорошо в свое время, а не вовремя и самое хорошее может послужить во вред». Здесь, впрочем, говорится об редких исключениях. Основным же случаем является необходимость для всякого христианина постоянной памяти о возможной близости смерти. Нужно знать, что этого не терпят наши враги — темные силы. Об этом так пишет архиеп. Варлаам (Ряшенцев): «Памяти смертной враг боится больше всего, больше, чем молитвы, и все свое лукавство употребляет на то, чтобы отвлечь человека от этой памяти, увлекая чем-либо земным».
Во время уныния полезнее иметь память милости Божией, Его благодати, Его дарований, туне нам посылаемых, — спасения, даруемого нам Им обстоятельствами жизни и самими нашими падениями. Все хорошо в свое время, а не вовремя и самое хорошее может послужить во вред». Здесь, впрочем, говорится об редких исключениях. Основным же случаем является необходимость для всякого христианина постоянной памяти о возможной близости смерти. Нужно знать, что этого не терпят наши враги — темные силы.
Святые отцы еще советуют идти сквозь уныние и боль, которые возникают от размышлений о смерти, с верой в милость Божию. И Господь тогда, видя немощные труды человека, подаст истинную память о смерти, в которой нет никакого уныния, но радость и упование на Господа.
Можно впасть в большое прельщение все время отвергая спасительную мысль о смерти и Суде, оправдывая это унынием, пытаясь думать только о милости Божией.
Часто уныние возникает как раз из за того, что человек отвергает это спасительное делание - размышление о смерти и заменяет его чем-то приятным для самолюбия, и таким образом идет против воли Божией, может быть даже не осознавая этого.
Помоги нам, Господи, даруй прежде конца покаяние в памяти о смерти, самоотвержении и страхе Твоем, рождающихся в нас от благодати Твоей. Спаси нас, Боже, Твоею благодатию!
Дата: Понедельник, 27.06.2016, 21:44 | Сообщение # 33
Группа: † православные христиане
Сообщений: 1717
Статус: отсутствует на форуме
Избавь, Господи, от отчаяния посмертного покаяния. Даруй прежде конца покаяние. Просвети очи мои, Христе Боже, да не когда усну в смерть, да не когда речет враг мой: укрепихся на него.
Однажды иеросхимонаху Стефану духовник пожелал еще десять лет жизни, а батюшка был уже на пороге смерти. Отец Стефан заплакал как ребенок, таким наказанием показался ему этот долгий срок. К смерти он готовился основательно. Заказал заранее гроб, крест на могилу, отдал все распоряжения на случай смерти и доверился Богу. Это, пожалуй самое важное. Пока человек не увидит свою жизнь, как отбывание наказания на земле, трудно помнить, думать и ждать смерти, доверившись Богу по настоящему.
«Милость Божия будет с Вами, Достопочтен. М.М! Просите написать Вам, а что Вам требуется знать, не написали. Остается мне только обще пожелать Вам душевного спасения: чего и желаю. Как соделывается спасение, – Вы конечно знаете… Помяну однако ж, что должно стоять впереди… Страх Божий – главное. Когда он приходит, то, как добрый хозяин, всё по-своему устрояет в душе. Есть он у Вас? Если есть, благодарите Бога, и храните его; а нет – разбудите его: ибо он в духе нашем содержится, и если не проявляется, то по нашему невниманию. От страха Божия – первое чадо – дух сокрушен, сердце сокрушено и смиренно. Чувство сокрушения да не отходит от сердца! Для поддержания страха Божия надо держать неотходную память о смерти и суде. Как только проснётесь, так призывайте сию память, и весь день будете в сердце жить с нею, как первою советницею своею. К сему присоединяйте сознание присутствия Господа при Вас и в Вас, так что Он всё видит – и самое сокровенное. Сие сознание с памятию смертною неразлучным имеют страх Божий. Когда сия троица поселяется в сердце Вашем, тогда пойдёт у Вас молитва из сердца, с непрестанным взыванием к Господу Спасителю. Вот всё! Если это есть в Вас, в какой-либо степени, то дело спасения Вашего в ходу; а если нет, надо всё поднять в сердце. Ибо если сего нет, всё другое ничто… Спасайтесь!...» (Св.Феофан Затворник Вышенский)
(обратная связь)
«Первая мысль, которая по человеколюбию Божию входит в человека и руководит его ко спасению, есть мысль об исходе из сего естества». 
