|
Судьбы Божьи (истории из жизни)
| |
| Серафима | Дата: Вторник, 27.01.2015, 05:00 | Сообщение # 1 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Юрий Михайлович (православный христианин, http://rodon.org/other/vmitssh/#a2 ):
Я хочу поделиться самым ярким впечатлением нашего с моим ребенком-аутистом пребывания в лагере реабилитации инвалидов детства (в него мы попали с помощью фонда форума, смотрите темы #30208 и #34220).
Это было впечатление от моего знакомства с некоторыми больными детьми-аутистами. В лагере я встретил детей, производящий впечатление идиотов (в буквальном смысле) – и вдруг такой ребенок обнаруживает наличие глубокого внутреннего мира.
Маленькая невзрачная девочка-аутист по имени Соня (ей 10,5 лет) не может сказать ни слова. Иногда произносит какое-то «Бе-бе-бе....», и все. И это не речевая проблема, а психологическая. Когда к ней обращаешься, впечатление, что она и не слышит и не слушает, да и не способна слушать. Она отключена. В быту беспомощна как полутора или двухлетний ребенок, не способна на самую простую ручную работу (полить из лейки цветы), и еще в прошлом году, как мне рассказали, часами монотонно ходила по двору по кругу, а еще раньше – также подолгу, часами кричала.
И вдруг оказывается (для меня это было буквально открытие), что за такой завесой у Сони глубокий внутренний мир и внутренняя речь. Хотя ее никто не учил читать и писать, она сама освоила. Пишет – если ее руки с тыльной стороны касается пальцем доверенный человек, например, мать. Это – моральная поддержка, необходимая, чтобы Соня писала.
Что же может писать больная десятилетняя девочка?
На литературном кружке требовалось давать афоризмы-определения различным понятиям. Например, было и такое задание: дать афоризмы-определения, что такое наука? И что такое душа? Соня ответила (написала): «Наука – система знаний, основанных на сомнении». Десятилетняя ли девочка, не способная говорить, почти идиот, дает этот ответ? Она написала также и о душе: «Душа – это такое пустое место в человеке, которое человек может заполнить Богом или сатаной». Кто из взрослых способен дать такой ответ?
Но Соня пишет и стихи. Опять же, если ей будут поддерживать руку. И смотреть во время написания она будет не на лист, а куда-то в обратную сторону, и говорить свое «бе-бе-бе...» Пишет она, например, такие строки:
«Люди разные, как звезды
Я люблю всех,
Сердце вмещает все звезды Вселенной»
Еще стихотворения Сони:
Мне почему то очень надо
Стекло бордовое заката
В оранжевое утро превратить.
Своею радостью окрасить
Дома, заборы,
Плачем и слезами
Омыть все окна и дороги.
Весь мусор жизни
Мощным током крови
Снести и в своем сердце сжечь.
И это все не жертва, нет,
А просто помощь заблудившемуся миру.
***
Спросите меня
О сердце,
Что в Солнца глубинах
Бьётся.
Спросите меня
О песне –
Она моё сердце
Движет.
И два ответа я дам
В слове одном:
Любовь.
Спросите меня
О звёздах,
Что у мамы в глазах
Сияют.
Спросите меня
О светилах,
Мириадами глаз глядящих.
И опять две ответа
Воедино сольются:
Любовь.
Какое удивительное
Слово – Любовь!
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Вторник, 27.01.2015, 08:28 | Сообщение # 2 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата «Душа – это пустое место в человеке, которое человек может заполнить Богом, или сатаной».
Вот так...найден ответ на главный вопрос: КТО Я ?
Ответ: Я - НИЧТО - ПУСТОЕ МЕСТО, которое можно заполнить...
МОЙ ВЫБОР - БОГ!
Я - пустое место, на котором изображен образ Божий, который нужно обновить и восстановить благодатью Божией, потому что образ поврежден грехом, плохо виден и слышен, умучен и долго пребывал в забвении.
Господи, прости и помилуй!
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Вторник, 26.05.2015, 09:54 | Сообщение # 3 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
КОНЧИНА КАЮЩЕГОСЯ ГРЕШНИКА
(С.Нилус)
Как душе, совлекшейся своей земной оболочки, нет границ ни во времени, ни в пространстве, так нет их и для мысли: из пределов родного края, где я провел свое детство и юность свою, исполненную сладких мечтаний, где холод рассудочного опыта разбил в черепки и прахом развеял хрупкий сосуд грез детства, юношеского задора, энергии молодости, летит она оттуда, неудержимая, в иные края, под иное небо – из степей юга, к лесам и озерам хмурого севера. Если не скучно, последуй и ты за ней, мои дорогой читатель!..
На твоих глазах поднялись и улетели к "третьему небу" два праведника, две чистые христианские души, из которых одна волей Божьей познала свое место на земле, свое земное назначение и отошла к своему Господу, совершив течение подвига доброго, достигнув полноты времени жизни, назначенного для земнородных (Замечательное и знаменательное совпадение: отец Мелетий положил начало своему иночеству в Предтеченском скиту Оптиной Пустыни, а начало вечной своей жизни – в храме, посвященном тому же святому имени. Таковы судьбы Божьи! – Прим. составителя).
Другой не было дано этого удовлетворения; но за то и сокращен был срок ее приготовления к вечности и скорее призвана была она в небесные обители Отца света незаходимого, света всякой истины, всяческой радости. Кто познает пути Господни к вечному спасению, и кто был Ему советником!..
Когда угодно было Богу с места моей родины и моей почти двадцатилетней деятельности переселить меня сперва в Петербург, а затем в благословенный уголок Новгородской губернии, в тихий и богобоязненный городок Валдай, где еще недавно "уныло" звенел "колокольчик, дар Валдая" под дугой ямщицких троек, теперь – увы! – раздавленных новой железной дорогой, нам с женой пришлось встретиться и сблизиться там по вере христианской с одним из местных священников, который и стал нашим духовным отцом. Как-то на исповеди он, по какому-то случаю, сказал моей жене:
"А ведь, знаете, что и в наше даже время некоторые люди удостаиваются видеть своего Ангела!"
Подробностей батюшка не сообщил жене, и я решил при первой с ним встрече расспросить его об этом как следует. Вот что по этому поводу записано в моих заметках:
Сегодня (25 апреля 1907 года) я напомнил батюшке об исповеди жены и спросил его:
"Батюшка! Что вы сказали жене на исповеди о явлении кому-то из ваших духовных детей Ангела?"
"Да, – ответил он мне, – это дело было, но я знаю о нем из исповеди моего прихожанина, а исповедь – тайна".
Я не унялся и стал настаивать:
"А жив, – спросил я, – этот ваш прихожанин?"
"Нет, умер!"
"А если так, – сказал я, – то отчего же вам не рассказать, особенно если рассказ ваш может послужить и нам, грешным, на пользу?"
Подумал, подумал мой батюшка да и рассказал следующее:
"Был у меня в деревне один прихожанин по имени Димитрий; был он крестьянин и человек жизни плохой: и на руку нечист, и сквернослов, и пьяница, и блудник – словом, последний, казалось, из последних. Долго он жил так-то, и не было никакой надежды на его исправление. Только как-то раз собрался он ехать в поле на пахоту; вышел из избы в сенцы и вдруг почувствовал, что кто-то с большой силой ударил его по затылку, да так ударил, что он как стоял, так и свалился лицом вниз прямо на пол и разбил себе лицо до крови.
Никого на ту пору в сенцах не было, и сам Димитрий был совершенно трезв. Шибко его это поразило и испугало.
"Приехал я в поле, – рассказывал мне после на исповеди Димитрий, – лицо мое все в крови. Обмыл я лицо в ручейке, а за работу приняться не могу – все думаю: за что же это такое со мной было?.. Сел я на меже и все думаю да думаю – жизнь свою окаянную поминаю. Долго я так-то думал и надумал порешить со старой своей грешной жизнью и начать жизнь новую, по-Божьему, по-христианскому. Стал я посреди своего поля на коленки, заплакал, перекрестился да и сказал громко Богу: клянусь Тебе Именем Твоим, что уже грешить теперь вперед не стану!.. И стал я с тех пор иной человек – все старое бросил: не воровал, перестал пить, сквернословить, блудничать..."
"И что же, – спросил я Димитрия, – неужели тебе после твоей клятвы и искушений не было?"
"Как не быть? Были, батюшка: очень тянуло опять на старое; но Бог помогал – удерживался. Раз вот только, было, не удержался. Был в соседнем селе престольный праздник и ярмарка – я туда и отправился. Иду я по шоссе и вижу: лежит на дороге чей-то кошелек, да такой туго набитый деньгами, что я первым долгом схватил его да себе в карман; не успел даже и денег сосчитать – боялся, как бы кто не увидел. Только одно успел я разглядеть, что и бумажек и серебра в кошельке было много. Иду я, поднявши кошелек, да и думаю, ну уж этого-то кошелька я не отдам: если бы и встретился его хозяин – экое богатство-то мне привалило!.. Вдруг – хлоп! – и растянулся я на шоссе лицом о шоссейный щебень и опять, как тогда, разбил я в кровь все свое лицо, хоть и пьян не был. Поднялся я с земли и вижу: откуда-то посреди шоссе, где быть не должно, лежит четверти в полторы вышиной камень – о него-то я, значит, и споткнулся. Выругался я тут самым скверным, черным словом, и в ту же минуту надо мной, над самой моей головой, что-то вдруг как зашумит, точно птица какая-то огромная. Я вскинул глаза вверх, да так и замер: надо мной лицом к лицу дрожал на воздухе крыльями Ангел. "Димитрий! – грозно сказал он мне, – где ж твои клятвы Богу? Я ведь слышал, как ты дал их на твоем поле, во время молитвы, я и на меже тебя видел. А теперь ты опять – за старое?..."
Я затрясся всем телом и вдруг, осмелевши, крикнул ему:
"Да ты кто? Из ада ли дьявол, или Ангел с неба?"
"Я – от верхних, а не от нижних!" – ответил Ангел и стал невидим.
"Не сразу я опомнился, а как опомнился, взял из кармана кошелек и далеко отшвырнул его от себя в сторону... На праздник я уже не пошел, а вернулся домой, все размышляя о виденном".
"Это, – сказал мне батюшка, – рассказано было мне Димитрием на исповеди. А далее вот что было: стали ходить о Димитрии слухи добрые и для всех его знавших удивительные – в корень переменился мужик к доброму... Прошло лет десять с явления Ангела; Димитрий оставался верен своей клятве. Только на одиннадцатом году приезжают за мной из Димитриевой деревни...
"Батюшка! Димитрий заболел: просит вас его напутствовать".
Я немедленно поехал. Вошел к Димитрию в избу. Он лежал на кровати с закрытыми глазами. Я его окликнул... Как вскочит вдруг Димитрий на своем ложе да как вскинет руками!.. Я перепугался и отшатнулся: в руках у меня были Св. Дары.
"Что ты, что ты? – говорю, – ведь у меня Св. Дары! Я и то их чуть из рук не выронил!"
"Батюшка! – воскликнул, захлебываясь от волнения, Димитрий, – я сейчас перед вами опять видел Ангела. Он мне сказал, чтобы я готовился, что я умру сегодня ночью".
"Да какой он из себя?" – спросил я Димитрия.
"Я было совсем ослеп от его света!" – ответил мне Димитрий в духовном восторге.
"А спросил ли ты его: простит ли Бог твои грехи?" – опять спросил я Димитрия.
"Бог простит, что духовник разрешит, – ответил мне Димитрий отрывисто, – что ты здесь отпустишь, будет отпущено и там!"
Я приступил к исповеди.
Причастил я Димитрия, и, грешен, на вид он мне показался даже и мало больным. Мужик он был еще не старый и крепкий. Уехал я от него в полной уверенности, что он выздоровеет, а об Ангеле не знал что и думать.
В эту же ночь Димитрий скончался".
Вот что рассказал мне по священству иерей добрый, настоятель одной из церквей тихого Валдая.
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Четверг, 11.06.2015, 02:17 | Сообщение # 4 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
ТАНЦЫ НА КРАЮ, ИСПОВЕДЬ АЛКОГОЛИКА
Любому пьющему свойственно тешить себя мыслью, что страшная эта пропасть — алкоголизм — находится где-то далеко впереди, что уж он-то обязательно сумеет остановиться вовремя, заметив ее появление на горизонте. Так думают очень многие и не понимают, что уже давно идут вдоль этой пропасти, что она не впереди, она — притаилась рядом и терпеливо ждет, когда идущий по ее краешку человек поскользнется или оступится.
Водка уже убила нескольких моих друзей и знакомых. Их карьера была блестящей, жизнь складывалась удачно, и ничто в ней не предвещало такого страшного конца. На моих глазах ушел из жизни аспирант философского факультета МГУ, эрудит и умница Славик; я помню, как умер солист Александровского хора — блистательный тенор Вася, певший когда-то по всему миру свою знаменитую «Калинку»; как с интервалом в пол-года друг за другом тихо скончались мои соседи, чета заслуженных врачей-пенсионеров… Все эти люди были верующими, талантливыми и трудолюбивыми, всех их погубил алкоголь, и финал их жизни уже ничем не отличался от горькой судьбы спившегося тракториста или грузчика.
Я сам много лет танцевал над этой бездной на узком карнизе «умеренного пития», и мне невероятно повезло — я успел заметить, что до катастрофы мне остался всего один шаг. Этот шаг я не сделал, но хорошо запомнил, как это было страшно: понимать, что ты больше не властен над собой, что водка стала сильнее и ты уже не в силах сказать ей «нет».
Когда все началось? Трудно сказать. Может быть, началом стал наперсток портвейна, который наши деревенские родственники за семейным столом наливали мне, первоклашке, со словами: «Мужик растет — пускай привыкает». А может — две бутылки крепленого вина, которое мы с приятелем — таким же двенадцатилетним оболтусом, в обстановке строжайшей конспирации распили в лесу без всякой закуски на первомайские праздники. Отравились, конечно, со страшной силой, но все-таки первый практикум по подавлению рвотного рефлекса при выпивке состоялся для меня именно тогда.
Эти упражнения я активно продолжил спустя несколько лет, когда после восьмого класса пошел работать в ремонтные мастерские Управления механизированных работ №14, которое обслуживало строительство газопровода Уренгой-Помары-Ужгород. В мастерские стаскивали для починки «убитые» на трассе бульдозеры, трубоукладчики и экскаваторы, а я был принят туда в качестве ученика слесаря по ремонту строительной техники. Что такое «слесарь», я понял довольно быстро: на бульдозерах у нас работали шофера, которых лишили прав за пьянство, поэтому о пьяницах на Севере так и говорили — пьет, как бульдозерист. А вот спившихся бульдозеристов переводили уже в слесаря по ремонту. К ним-то меня и определили в ученики. Мне было тогда пятнадцать лет.
Слесаря оказались тихими беззлобными алкашами, которые сразу же нашли мне достойное место в своем дружном коллективе. Дело в том, что по тогдашнему КЗОТу никакие санкции за нарушение трудовой дисциплины на несовершеннолетних не распространялись, поэтому наказать или уволить меня с работы было практически невозможным делом. Этим юридическим казусом и воспользовались мои наставники: я стал «гонцом». Спиртным тогда начинали торговать с одиннадцати утра. К этому вожделенному часу я получал от коллег деньги, сумку и отправлялся через дыру в заборе к ближайшему магазину, ничуть не боясь напороться на начальство.
Покупал пару бутылок водки, плавленый сырок или банку консервов и через ту же дыру возвращался на рабочее место.
Слесаря наливали мне вровень, по-взрослому, и лишь поругивали за то, что слишком налегаю на закуску, которую по их понятиям надлежало экономить.
…Через полгода я успешно сдал экзамен на квалификационной комиссии и тоже стал слесарем по ремонту строительной техники второго разряда, сравнявшись со своими учителями в этом высоком звании. Навык пить водку, не морщась, я приобрел именно в тот период своей жизни, хотя тяги к спиртному у меня тогда еще не возникло. Просто все вокруг пили, и я пил вместе со всеми — за компанию безо всякого интереса и удовольствия.
Несмотря на юный возраст, я понимал, что все это — почти самое дно и вовсе не собирался ходить в слесарях пожизненно.
В семнадцать лет я поступил на оркестровое отделение областного музыкального училища, и до сих пор благодарю Бога за этот поворот в моей судьбе. Там меня окружал уже совсем другой народ, живущий совсем другими смыслами, проблемами и радостями. Я тоже потихоньку привыкал к этой новой жизни, а друзья, которых я тогда встретил, и по сей день остаются для меня самыми близкими людьми, хотя с той поры прошло уже двадцать пять лет. Все там было прекрасно, все мне нравилось, и лишь одно обстоятельство перекидывало мосток к моему слесарному прошлому: несмотря на всю свою утонченность и изыск, музыканты пили не слабее бульдозеристов. Примерно раз в неделю мужской этаж в общежитии сдавал пустую винную посуду. Называлось все это дело — операция «баян», поскольку пустые бутылки выносились через вахту в футляре от баяна, и нужно было лишь постараться, чтобы «баян» случайно не звякнул, когда его несли мимо коменданта и воспитателя. Те, кому было лень сдавать «баян», складировали пустую тару за передней стенкой фортепиано, которые стояли у нас в каждой комнате. Несчастный инструмент после этого начинал звучать с ощутимым хрустальным тоном.
…В конце первого курса я был призван в армию и угодил в стройбат. После музучилища это напоминало контрастный душ. Личный состав нашей роты на три четверти был укомплектован мелкими уголовниками, уже успевшими до армии отмотать по первому сроку. Как пили там, я не хочу вспоминать в подробностях. Скажу лишь, что служили мы в самый разгар Горбачевского «сухого закона», благодаря которому вместо водки и портвейна я научился употреблять внутрь одеколон «Русский лес», антистатик «Лана 1», лосьон «Огуречный» и прочие спиртосодержащие жидкости в различных комбинациях, достойных пера Венички Ерофеева. Банальный самогон был в те годы недосягаемым деликатесом, а наши ротные умельцы умудрялись добывать спирт даже из гуталина…
И все-таки даже тогда я не считал, что спился. Хотя, описывая все это сейчас, не знаю — смеяться над этими воспоминаниями или плакать. Не спился… Что же это нужно было еще над собой сделать, чтобы посчитать себя спившимся, как еще себя поуродовать? Если бы только можно было отмотать время назад, если б можно было стереть со своей юности всю эту дрянь, словно похабное слово со стены…
Но я тогда и вправду еще мог жить без алкоголя, и пил скорее — по инерции. Организм дураку достался крепкий.
Демобилизовавшись, я вернулся в музучилище, продолжил учебу, а вместе с ней — кутежи, гулянки и обильные возлияния. Конец моего студенчества совпал с развалом СССР. К тому времени я уже женился, мы ждали ребенка. Нужно было обеспечивать семью, но сделать это на музыкантские заработки оказалось в то время невозможно. И я пошел работать на стройку, учеником каменщика, а если проще — подсобником. Опять я стал пролетарием, опять меня окружали поддатые работяги, но теперь я уже категорически отказывался выпить с ними «за уважение» и за все время работы в этой конторе не употребил на рабочем месте ни капли спиртного. Причина была проста: я стал верующим и пришел в Церковь.
Вот здесь бы и сказать, что, уверовав, я бросил пить навсегда, но — увы… Этого не произошло. Дело в том, что в Православии нет категорического запрета на употребление спиртного. Хотя, казалось бы, совершенно ясно сказано в Новом Завете …не упивайтесь вином (Еф 5:18), и еще, что пьяницы…Царствия Божия не наследуют (1 Кор 6:10). Но вот ведь заковыка: какой же пьющий человек признает себя пьяницей? Где критерий такой оценки? С блудом, например, понятно: переспал вне брака с женщиной — все! Ты уже блудник. С воровством то же самое, и с убийством… Там есть определенность. А как определить грань, за которой умеренно пьющий человек превращается в пьяницу, не наследующего спасения? Каждый ведь считает, что вполне себя контролирует и пьет в меру.
Вот только меру эту каждый устанавливает себе сам. Я, например, еще совсем недавно мог выпить под хорошую закуску больше литра водки и язык у меня при этом не заплетался, а на ногах я стоял твердо. Ну разве ж это называется — «упиваться», господа хорошие? Не-ет, упивается тот, кто под забором валяется, получку пропивает да жену бьет. А у меня-то все гармонично: семья сыта-одета-обута, деньги в дом приношу исправно, выпиваю исключительно на досуге, ну а на работе — ни-ни! Какой же я вам «пьяница»?
Примерно так я рассуждал лет десять подряд, успокаивая себя знаменитым тезисом: «…веселие на Руси есть пити, без того не можем жити», а также мыслями о том, что «…ее же и монаси приемлют» и что «…вино веселит сердце человека».
Много было всякого за это время, начиная с первого моего Великого поста, когда мы с приятелями путем нехитрых логических умозаключений пришли к выводу, что водка — постный продукт, поскольку ни яиц, ни мяса, ни молока в себе не содержит. Помню, как рьяно мы однажды «постились», закусывая сорокаградусную жидкость сухим черным хлебом, и как после этого я вознамерился прочесть вечернее правило. Строчки в молитвослове налезали одна на другую, я безуспешно пытался сохранить перед иконой вертикальное положение и с тоской думал, что с моей духовной жизнью, видимо, не все в порядке.
За эти десять лет в мой обиход постепенно вошли «сто грамм после работы, для снятия мышечного тонуса»; веселые застолья на встречах со старыми друзьями, которые мы уже не мыслили себе без водки; разговения после постов с обязательным «принятием внутрь» и еще много всего…
Годами я утешал себя тем, что так живут очень многие, что это не пьянство, а все то же злосчастное «умеренное употребление». С такой мыслью, как с ненадежным балансиром, я бродил по самому краю пропасти и не замечал этого, до тех пор пока меня не зашатало всерьез, пока я не увидал, что до настоящего запойного алкоголизма мне остался всего один шаг и я уже занес ногу над обрывом.
Несколько лет я работал в Подмосковье, где строил заказчикам камины по индивидуальным проектам. Работа очень хорошо оплачивалась, за несколько дней я зарабатывал столько, что нашей семье этого хватало на несколько месяцев. Правда, заказов было не очень много и только в сезон, поэтому зимой мы жили на деньги, заработанные летом, но все равно на круг получалось достаточно, чтобы не бедствовать.
Я очень уставал на этих заказах, и не только физически. Здесь у меня не было ни начальников, ни подчиненных, абсолютно все приходилось делать самому. Я сам размещал рекламу, сам договаривался с заказчиком и разрабатывал проект, сам составлял смету, занимался закупкой и доставкой материалов на объект, наконец — строил камин. Но главная забота начиналась потом, когда нужно было получить с клиента деньги за выполненную работу. И, хотя кидали меня всего пару раз, теоретически такая возможность присутствовала на каждом заказе. Приходилось постоянно быть настороже, поэтому даже когда все благополучно заканчивалось и я получал оговоренную сумму, нервное напряжение меня все равно не отпускало.
От Москвы до нашего поселка — шесть часов езды на автобусе. Я покупал себе в дорогу пару банок какого-нибудь слабоалкогольного коктейля — «джин-тоника» или «отвертки», выпивал их, и только после этого чувствовал, что все уже действительно закончилось, что деньги у меня в кармане и я, наконец, еду домой.
Однажды мне попалась какая-то совсем уж мерзкая «Отвертка», и я подумал — а чего, собственно, заниматься ерундой? Это же просто низкокачественный спирт, разбавленный вонючей апельсиновой эссенцией. Если купить чекушку хорошей водки и апельсинового сока, получится то же самое, только без побочных эффектов. И я стал снимать напряжение после заказов водкой. Очень скоро вместо чекушки я уже покупал в дорогу нормальную поллитровку, которую за шесть часов принимал на грудь полностью. Повторюсь — я тогда вообще не пьянел и дома жена лишь по запаху могла определить, что в дороге я пил. Был для меня в этом даже такой дурацкий шик типа: «Во я какой орел! Целую бутылку засадил, и — ни в одном глазу!»
Тогда я еще не знал, что с водкой такие номера не проходят, что она может ждать очень долго, но потом обязательно возьмет свое. Довольно скоро мне пришлось убедиться в этом на практике.
Как-то раз я приехал в Москву всего на один день по делам, не связанным с работой. Такая поездка была, скорее, в удовольствие, чем в напряг, никакой усталости или нервного напряжения в тот день у меня не было и в помине. Но когда вечером я сел в свой автобус на обратный рейс, то почувствовал непонятный, но очень сильный дискомфорт. Больше всего это было похоже на нехватку воздуха в легких, когда дышишь и никак не можешь продышаться. Организм, помимо моей воли, властно чего-то требовал, а я никак не мог разобрать — чего именно. И вдруг с удивлением и ужасом понял: водка! Нужна водка, причем не мне, а моему организму, который я так старательно приучал к ней много лет подряд. Это было не осознанное желание, и вообще не психический процесс, а скорее, физиологический: на автобус из Москвы у моего организма выработался самый настоящий условный рефлекс. Точь-в-точь как у собак академика Павлова на лампочку.
Ох, как же я закручинился, когда все это понял… Сердце сжала тоска, в голове вяло ворочалась какая-то банальность вроде: «Вот оно как бывает-то, оказывается. Ну ты и попал…» Но времени на осмысление случившегося уже не оставалось, автобус вот-вот должен был отправляться и я… быстренько побежал в магазин за поллитровкой.
Так я стал настоящим алкоголиком, перед которым уже не стояло выбора — «пить, или не пить?». Довольно быстро я обнаружил, что рефлекс на автобус у меня отнюдь не единственный. Ну вот, к примеру, закусывать в автобусе — проблема. Консервы или салатик с собой в дорогу не возьмешь, неудобно это. И я брал к водке нарезку какого-нибудь мясного деликатеса, который обычно не покупал из-за дороговизны. А тут чего экономить — с заказа ведь еду, денег полный карман! Так и привык, что вкусная еда — приложение к водке. Поэтому, когда дома жена готовила котлеты или жаркое, я уже не мог воспринимать их иначе, как — закуску. И опять бежал в магазин…
А дальше пошло-поехало: стресс снять — чекушка, с женой поссорился — чекушка, тоскливо стало долгими зимними вечерами — три дня подряд по чекушке.
Как-то я подсчитал, что если бы раз в неделю выпивал, скажем — литр водки, это было бы почти вдвое меньше, чем мой ежедневный «чекушечный» аперитивчик. С такими объемами моя бедная печень уже не справлялась. Я начал пьянеть. Описывать это противно, да и нет тут ничего интересного. Скажу лишь, что из самого трезвого человека в любой пьющей компании я превратился в обыкновенного пьянчужку, тупо косеющего уже через сорок минут после начала банкета.
Было совершенно ясно, что это — последний звонок, что дальше со мной начнет происходить то, что я уже много раз видел раньше на примере других, но тешил себя самодовольной мыслью о том, что уж с моей-то способностью — пить, не пьянея, мне такая беда не грозит. А теперь она не просто грозила, она уже победно ухмылялась, глядя мне в лицо. И выбор передо мной был совсем небольшой: падать в этот мрак дальше, до упора, или все-таки напрячь остатки воли и хотя бы попытаться из него выбраться.
Совсем завязать с выпивкой уже не получалось. Чтобы хоть как-то упорядочить свое пьянство я твердо решил: больше ни в коем случае не пить в одиночку. Со стороны эта решимость может показаться смешной, но другого выхода я для себя тогда не видел и как мог держался этого правила. Если уж совсем поджимало и прихватывало — покупал бутылку и шел в гости. Усаживаясь в автобус из Москвы, я с надеждой осматривал салон в поисках знакомого лица, и если находил себе собутыльника, то с облегчением бежал в магазин… Но один больше не пил.
Так прошел год. Пить я стал намного меньше, но тяга к спиртному не исчезала, зато стремительно сузился круг людей, с которыми можно было хлопнуть по рюмочке. Практически все мои друзья годам к 35 вышли на тот же рубеж, что и я. Каждый спасался от своего алкоголизма как мог, и никому из нас даже в голову не приходило предложить другому скоротать вечерок за бутылкой. Все мы уже поняли, что больны и старались не искушать друг друга.
Ни о зашивке, ни о кодировке никто из нас даже не думал, по очень специфической и важной причине: зашитым и кодированным алкоголикам нельзя причащаться. Дело в том, что при зашивке человеку вгоняется, с интервалом минут в десять, несколько препаратов контрастного действия, от которых его последовательно бросает то в жар, то в холод. А потом ему очень убедительно объясняют, что теперь даже капля спиртного, попав в его организм, вступит в реакцию с этой «волшебной смесью», превратится в смертельный яд и убьет его. Клин вышибают клином, рефлекс побеждается другим рефлексом, а страх смерти намного сильнее тяги к алкоголю. Во всяком случае, все зашитые, которых я знаю лично, испуганно шарахаются даже от кефира и кваса, опасаясь мизерной доли спирта, образующейся там при брожении.
А ведь православная Евхаристия совершается на виноградном вине. Следовательно, для зашитого человека дорога к Причастию заказана. Вернее, он может, конечно, подойти к Чаше, но только при условии, что вера в истинность Тела и Крови Христовых окажется у него сильнее страха смерти. Но о таких случаях я не слыхал ни разу.
Хотя один мой друг умудрился найти выход и из этой дилеммы. Он зашивается на год, по окончании этого срока идет в храм, причащается и… зашивается еще на год, до следующего причастия. Такой вот странный у человека ритм евхаристической жизни. Я не сторонник подобных методов, но в данном случае просто не знаю, как к этому относиться. Потому что без зашивки этот мой друг за несколько месяцев превращается в настоящее животное, пьющее беспробудно с интервалом дней в пять-шесть между трехнедельными запоями. Страшнее всего то, что он до сих пор не считает себя алкоголиком и уверен, что пьет умеренно, его запои лишь — досадное недоразумение, а зашивается он — так, «на всякий случай»…
Время шло, я старался пить как можно реже и меньше, но иногда, совершенно неожиданно для себя, все-таки срывался в штопор. Не знаю, сколько бы еще тянулась эта моя позиционная война со своим алкоголизмом, если бы однажды Господь не сотворил чудо.
…В очередной раз я сорвался, когда приехал к друзьям в подмосковный Обнинск. Дело было Великим постом, накануне праздника Благовещенья. Мы сидели с другом в его музыкальной студии, он показывал мне материал для своего нового альбома, я рассказывал ему о своих немудреных делах, а на следующий день мы собирались вместе пойти в храм, где настоятелем был еще один мой старый друг. Я приехал именно к ним, я вообще не думал о выпивке, потому что оба они — абсолютно непьющие люди. И вдруг… Какой-то полузнакомый гитарист Колян, случайно забредший в студию… Какой-то сомнительный повод — вроде бы дочка у него родилась, что ли… какая-то нелепая убежденность в том, что — «святое же дело, нужно же обмыть…»
Короче, напился я тогда ужасно. На следующий день мы пришли в храм уже к концу праздничного богослужения. Там меня многие знали, любили и очень обрадовались, когда я появился. Ребята с клироса звали меня попеть на молебне, я вяло отнекивался и норовил стать поближе к выходу. Голова раскалывалась, мутило до темноты в глазах, а на душе было так мерзко, что жить дальше не хотелось.
Я смотрел на икону Богородицы, но молиться не мог даже в уме. Слов не было. Я просто стоял и плакал от собственного бессилия, оттого что так и не смог победить в себе эту мерзость, оттого что большая часть жизни уже прожита, и — так глупо…
Недели через три я вдруг с изумлением понял, что с тех пор ни разу не выпил. Более того — я целых три недели вообще не замечал, что не пью. Это было невероятно, этого просто не могло быть, но факт — упрямая вещь. Мне больше не хотелось выпить нигде и ни при каких обстоятельствах. Теперь я спокойно мог сидеть за праздничным столом, уставленным водкой, и никакого желания или стремления к спиртному не испытывал. Все мои рефлексы на алкоголь исчезли настолько одномоментно, что я даже не заметил, как это произошло. Будто Господь взял меня и опять поставил на тот самый перекресток, с которого я много-много лет назад ушел не по той дороге. Только теперь я уже хорошо знал, куда она ведет. Слишком хорошо…
Тут бы этой сказке и кончиться счастливо. Да только не получилось из меня добра-молодца. Мало-помалу, разок, другой, третий… Нет, я очень аккуратно сейчас пью, и отлично понимаю, что каждый мой глоток — шаг по той самой проклятой дороге. Но единственное, на что меня сегодня хватает, это всего лишь — не частить, шагать пореже. А ведь был шанс, была прекрасная возможность вообще никогда больше не прикасаться к этой отраве, забыть о ней навсегда. Почему же я ею не воспользовался? Не знаю… Видно, кроме алкоголизма есть во мне что-то еще, что толкает и толкает к краю, переламывая даже опытное знание, так дорого мне доставшееся.
Когда я слышу о чудесном исцелении уверовавшего пьяницы, то не радуюсь за него. Мне за него страшно. Да, Господь может исцелить алкоголика чудесным образом, и я знаю об этом не понаслышке. Но вот запретить себе пить после такого исцеления человек может только сам. Потому что Бог никого не кодирует, не зашивает и никому не завязывает горло на узел. Он лишь обращается к каждому из нас словами пророка Моисея: жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое. (Втор 3:19) И не от чудесного исцеления зависит дальнейшая судьба такого человека, но от его решимости и твердости в выборе между жизнью и смертью.
…А я все топчусь на своем перекрестке. То пробегу несколько шажков по дороге к смерти и проклятию, то испуганно отпрыгиваю обратно в жизнь. Это и есть для меня сегодня — умеренное питие. И чем оно закончится, знает один лишь Господь…
http://www.pravoslavie.ru/smi/153.htm
Помоги, Господи, этому человеку!
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Пятница, 12.06.2015, 23:16 | Сообщение # 5 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Смирение вразумляет грешников
Смиренномудрый владеет таким сокровищем, которое духовно обогащает не только своего владельца, но и окружающих его людей. Происходит это потому, что смирение может передаваться от одной человеческой души к другой.
В Глинской пустыни как-то вечером встретились два инока. Во время беседы разговор постепенно перешел на глинского затворника иеросхимонаха Макария, и один из иноков сказал:
- Что он затворился? В затворе хорошо спасаться, не видя соблазнов. Вот, если бы он жил так, как мы, видя соблазны и как будто не видя их, то это был бы великий подвиг!
После беседы этот инок направился в свою келлию. Его путь лежал мимо келлии отца Макария. Когда он поравнялся с ней, дверь вдруг открылась и перед ним предстал затворник, который кротко сказал:
- Прости меня, брат, прости грешного и немощного, не могущего подвизаться так, как подвизаетесь вы, и от соблазнов мира уединившегося в келлии. Прости меня, Бога ради.
Судья чужих дел, пораженный смирением и прозорливостью старца, упал ему в ноги и с сокрушением попросил у него прощение.
Если мы желаем кого-либо привлечь к христианству или отвратить от греховной жизни, то нам в этом более поможет смирение, нежели умные речи и доказательства. Конечно, они тоже необходимы, но начинать надо именно со смирения. Причина любого греха - гордость. Поэтому каждый некающийся грешник одержим в той или иной степени этой страстью. Именно она мешает ему принести покаяние перед Богом. На гордеца не произведут впечатление наши знания и ум: он считает, что обладает ими в большей степени, чем другие люди. На него сможет подействовать только смирение, которое у него полностью отсутствует.
Однажды в Саров из-за любопытства приехал некий генерал-лейтенант. Одетый в великолепный мундир, он красовался своими орденами. Осмотрев монастырские здания, генерал хотел было уже проститься с монастырем, но встретил помещика Алексея Прокудина и разговорился с ним. Собеседник предложил генералу прежде, чем покинуть Саров, зайти к великому старцу Серафиму. Генерал отказался, но затем уступил настойчивым уговорам Прокудина.
Как только гости вошли в келлию, старец Серафим встал к ним навстречу и поклонился генералу в ноги. Такое смирение знаменитого подвижника поразило генерала. Прокудин, заметив, что ему не следует оставаться в келлии, вышел в сени, и генерал остался наедине с преподобным. Через несколько минут из келлии старца послышался плач. Генерал рыдал, как малое дитя. Через полчаса дверь раскрылась, и преподобный Серафим под руки вывел генерала, который продолжал плакать, закрыв лицо руками. Ордена и фуражка были забыты им в келлии преподобного. Монастырское предание повествует, будто ордена сами собой свалились у него во время беседы со старцем. Преподобный Серафим, принеся вещи военачальника из келлии, ордена надел ему на фуражку. Впоследствии генерал-лейтенант говорил, что он прошел всю Европу, знает множество людей разного рода, но в первый раз увидел такое смирение, с каким встретил его Саровский старец. Поразила генерала и прозорливость, с которой преподобный Серафим раскрыл пред ним всю его жизнь, включая самые тайные деяния. Между прочим, когда ордена свалились у него с груди, преподобный Серафим сказал:
- Это потому, что ты получил их незаслуженно.
Дорогой читатель, обрати внимание: даже великий старец преподобный Серафим Саровский начал помогать человеку в деле его спасения со смиренного поклона перед ним. Святой знал, что на генерала не окажут действия ни чудеса, ни прозорливость, если прежде не укротить его гордыню. Только после того, как преподобный смирением победил гордость генерала, он воздействовал на его душу своей благодатной силой. Если так поступал великий святой, то тем более аналогично действовать надо и нам, не обладающим сверхъестественными дарованиями. Ситуаций же, в которых можно воспользоваться смирением для обращения окружающих нас людей ко Христу, в нашей жизни встречается предостаточно.
У иеросхимонаха Серафима Вырицкого были две духовные дочери: старицы Пульхерия и Александра. Их связывала сильная дружба, и они жили в одном доме. Однажды одна из них зашла в магазин и встала в очередь за продуктами. Жители Вырицы, зная о слабом здоровье старушки, попросили продавщицу обслужить ее вне очереди. Старица дала деньги на триста граммов сахарного песка, который ей тотчас взвесели и передали. В это время стоявший впереди пьяный мужчина, видимо обидевшись на то, что его заставили ждать, подошел к старушке и плюнул ей в лицо. Все покупатели с возмущением принялись ругать хулигана, а старица вытерла плевок и спокойно сказала:
- Спасибо тебе, золотой. Ты один из всех правильно рассудил обо мне, я на тебя не обижаюсь, и вы не ругайте его.
Пьяный опешил от таких слов и пристыженный вышел из магазина. Старица же, придя домой, поведала о случившемся своей подруге и в заключение рассказа произнесла:
- Человек погибает, надо спасать!
Пульхерия и Александра, наложив на себя пост, стали молиться за пьяницу. А сами - такие слабенькие, что непонятно, как на ногах держатся. Через несколько дней жена пьяницы узнала о его мерзком поступке и пригрозила ему:
- До тех пор, пока не извинишься перед старушкой, я тебя видеть не хочу, можешь домой не появляться!
Муж пошумел, но, видя твердость жены, пошел к старушкам. Те встретили его ласково, поговорили с ним и, пригласив снова зайти, стали о нем молиться еще усердней. В своих молитвах они просили и покойного старца Серафима Вырицкого спасти пьяницу. Чудодейственная помощь свыше пришла очень быстро. Мужчина бросил пить, стал помогать старицам по хозяйству и ходить в храм.
(из книги "Одеяние Божества" http://inoklife.ucoz.ru/forum/69-13-108-16-1198821645 )
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Суббота, 13.06.2015, 08:32 | Сообщение # 6 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата Только после того, как преподобный смирением победил гордость генерала, он воздействовал на его душу своей благодатной силой.
Важное примечание - не своей благодатной силой батюшка воздействовал и воздействует на души человеческие, но благодатной силой Божией.
Святые посредством смирения приобщаются к Богу, и сила Божия, Дух Святой действует в них.
Важно всегда помнить о Том, Кто является Подателем всякого блага - это ГОСПОДЬ.
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Суббота, 13.06.2015, 18:37 | Сообщение # 7 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
История из жизни преподобного Паисия Святогорца
- Геронда, почему так происходит: когда я осуждаю сестру за какой-нибудь недочёт, то потом сама делаю то же самое?
- Если кто-то осуждает за что-нибудь другого, но не осознаёт своего падения и не кается, то обычно сам впадает в тот же грех. Так происходит, чтобы человек осознал своё падение. Бог по Своей любви попускает скопировать состояние того, кого он осудил. Если, например, скажешь про кого-нибудь, что он корыстолюбив, и не поймёшь того, что ты осудила, то Бог отнимет Свою благодать и попустит, чтобы и ты впала в корыстолюбие – и ты начнёшь копить. Пока ты не осознаешь своего падения и не попросишь у Бога прощения, будут действовать духовные законы.
Чтобы помочь тебе лучше это понять, расскажу тебе одну историю из своей жизни. Когда я жил монастыре Стомион, узнал, что одна из моих одноклассниц сбилась с правильного пути. Я молился, чтобы Бог внушил ей мысль прийти ко мне в монастырь. Я даже выписал из Священного Писания и святых отцов некоторые мысли о покаянии. И вот однажды она пришла. Мы побеседовали, и мне показалось, что она всё поняла. Она стала часто приходить в монастырь вместе с ребёнком, приносить свечи, масло, ладан для храма. Однажды мои знакомые, паломники из Коницы, мне сказали: "Геронда, эта женщина притворяется. Сюда приносит свечи и ладан, а в городе продолжает гулять с офицерами". Когда она пришла в монастырь в следующий раз, я стал на неё кричать в храме: "Иди отсюда, ты провоняла всё вокруг!.." Бедная женщина ушла в слезах. Спустя время я ощутил сильную плотскую брань. "Что это? Никогда со мной не бывало таких искушений. Что происходит?" Я не мог найти причину. Молюсь - не проходит. Я отправился вверх на Гамилу (вершина горы Пиндос). "Лучше пусть меня съедят медведи", - думал я. И поднялся высоко, но искушение не проходило. На поясе у меня висел маленький топорик. Я его достал и три раза ударил по ноге в надежде, что от боли искушение пройдет. В ботинок полилась кровь, а искушение не прошло. Вдруг у меня в голове промелькнула мысль о той женщине. Я вспомнил слова, которые ей сказал. "Боже мой , подумал я, - я лишь немного испытал эту адскую муку, а она живёт с ней постоянно!.. Боже, прости меня за то , что я ее осудил". И сразу почувствовал небесную прохладу, брань прошла. Видишь, что делает осуждение?
Если мы снисходительно относимся к ошибкам других, то Бог проявит снисхождение и к нашим ошибкам.
Святый отче Паисий, моли Бога о нас!
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Вторник, 24.11.2015, 04:57 | Сообщение # 8 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Нина Павлова
Предчувствие
Один хитрован купил за бесценок полусгоревший дом возле Оптиной пустыни, обшил обугленные бревна сайдингом и выставил на продажу в интернете, назначив такую немыслимую цену, что за эти деньги можно купить особняк во Флориде. Тем не менее покупатель нашелся. Созвонился он с продавцом и приехал в Оптину пустынь с большими деньгами, чтобы сразу же заключить сделку. Внешне дом выглядел нарядно. Но когда приезжий стал обследовать его, простукивая стены, то обнаружил, что за нарядным сайдингом скрываются пустоты с выгоревшими до угольков бревнами.
– Да я лучше в монастырь деньги отдам, чем платить за обман! – возмутился приезжий.
Он, действительно, пожертвовал тогда в монастырь привезенные с собою деньги. Помолился в Оптиной пустыни, причастился, а на обратном пути разбился в ДТП.
Позже в Оптину пустынь приезжала его вдова и рассказывала:
– Муж позвонил мне из монастыря и говорит: «Знаешь, посмотрел я на этот горелый дом и вдруг понял: как же тленно всё на земле, а настоящее лишь в Царствии Небесном. За деньги не переживай – всю нашу семью в монастыре записали на вечное поминовение. И меня теперь, представляешь, будут поминать вечно». Видно, было у него какое-то предчувствие, если душа потянулась к Вечности.
http://www.pravoslavie.ru/put/77856.htm
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Вторник, 24.11.2015, 06:02 | Сообщение # 9 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата Муж позвонил мне из монастыря и говорит: «Знаешь, посмотрел я на этот горелый дом и вдруг понял: как же тленно всё на земле, а настоящее лишь в Царствии Небесном.
Дай, Боже, хотя бы перед смертью осознать всем сердцем как же все здесь тленно, а настоящее только в Царствии Небесном.
Прости, Господи, и помилуй меня, окаянную.
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Вторник, 24.11.2015, 22:08 | Сообщение # 10 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Христианская смерть по-русски
...О ее болезни мне написала Маша Сараджишвили: Нина Александровна (Павлова) занемогла, положили в больницу, — оказалось, последняя, не операбельная стадия. Первая реакция: наша Нина заболела, что делать, чем помочь? Молиться, попросить о молитвах всех, кто молится... Собрать деньги! Точно: мы можем собрать деньги для нее, дав объявление на сайте, — кто не поможет Нине Павловой? Да за день соберется сумма на лучшую клинику!
Я написала ей и получила ответ, который навсегда сохраню в своем сердце, чтобы он был для меня маяком, недостижимой, наверное, но все-таки — целью.
Огромным шрифтом (уже плохо видела) она писала:
«Настенька, тронута вашим сердечным участием. Даже не знаю, возможна ли здесь какая-то помощь, если всё зашло слишком далеко, и “несть исцеления плоти моея”. Понимаю одно: мне дарован такой путь ко спасению, а тут понимается многое, что не понималось раньше. Спаси вас Господи! Н.А.»
И вот она отошла.
До революции, когда умирал человек, церковь сообщала об этом особым погребальным звоном. Было принято, заслышав его, даже не всегда зная имени усопшего, положить три земных поклона с молитвой за него.
Медленно, размеренно звонили погребальные колокола, от большого к малому, и в каждом доме или в любом месте, где ни застал бы звон, люди клали поклоны и молились. В том числе и поэтому Русь была святой.
Давайте же и мы не только напишем в комментариях в соцсетях: «Царство Небесное!», но прямо сейчас встанем и положим по три земных поклона за упокой Нининой души. И постараемся и впредь поступать также.
Верим, что неспроста Бог, приняв и труды Нины Александровны, и талант, который она, изъяв из мирского суетного оборота и преумножив, вернула Господу, и сам подвиг нелегкой ее жизни, подарил ей еще и эту болезнь, очищая до блеска душу рабы Своей для Царствия Небесного.
Так взмывают в Небо, в Вечность, к Богу.
***
Нина Александровна Павлова
УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА
Свой рассказ «Убедительная просьба» Нина Александровна Павлова прислала в редакцию портала Православие.Ru достаточно давно — больше года назад. Нам он показался тогда слишком кратким для того, чтобы публиковать его отдельно. И мы ждали, когда автор дополнит его другими историями-лоскутками, называемыми на польский манер «дребязгами».
Но Нина Александровна вдруг стала писать о таинстве смерти, о том, как встречали смерть её знакомые и те подвижники, о которых она собирала сведения. Мы не знали тогда, что Нина Александровна смертельно больна, и ждали повода, чтобы опубликовать в том числе и этот рассказ. И вот, к нашей скорби, — неожиданно дождались...
Проводила мама сына на учёбу в семинарию. Молится о нём, любит, тоскует и говорит о своём одиночестве так:
— Сегодня зашла в комнату сына, а разбросанных вещей там уже нет.
Помолчала и снова вздохнула:
— Как же грустно, когда в доме идеальный порядок.
Стоим мы с этой мамой на остановке, ждём маршрутку. А рядом две женщины говорят о своих домашних:
— За мужиками — сплошная уборка! Вот, мой балбес: шестнадцать лет парню — а до сих пор бросает свои вещи, где ни попадя.
— Мой муж ещё хуже. Так расшвыряет свои носки, что потом их вместе не соберёшь.
— Убедительная просьба, — обратилась к ним мама семинариста, — не ругайте своих сыновей и мужей. Хуже, поверьте, тот идеальный порядок, когда вещи разбрасывать некому.
http://www.pravoslavie.ru/jurnal/87128.htm
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Вторник, 24.11.2015, 22:32 | Сообщение # 11 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата Даже не знаю, возможна ли здесь какая-то помощь, если всё зашло слишком далеко, и “несть исцеления плоти моея”. Понимаю одно: мне дарован такой путь ко спасению, а тут понимается многое, что не понималось раньше. Спаси вас Господи!
Нина Павлова
Со святыми упокой, Господи, душу рабы Твоей Нины (Павловой)!
И благодарю Тебя, Боже, что открыл Ты для меня недостойной, это последнее ее прощальное предсмертное письмо.
Несть исцеления плоти моея
И моей плоти несть исцеления, разница лишь в том, что я пока бегаю в ней, но чем больше я размышляю о смерти и о своей предстоящей кончине и Страшном Суде, тем сильнее ощущаю дыхание смерти в моем теле...
Господи, я вижу, Ты показываешь моему духу во Свете Твоем, что я ношу в себе смерть! Она всегда от рождения во мне и только по Твоей неизреченной милости она не властна уничтожить меня и я все еще живу на земле для покаяния, для того, чтобы познавать Твою Любовь, чтобы соединиться с Тобой в полном самоотвержении.
Боже, это грех, живущий в моей плоти, несет в себе смерть и жалит мои душу и тело своим смертельным жалом.
Помилуй меня, Боже, исцели душу мою от греха, воскреси ее для Жизни вечной, а тело...оно все равно умрет, когда придет время мне покинуть этот мир, чтобы предстать перед Тобой, и Ты дашь мне другое тело, преображенное, подобное телу Господа моего Иисуса Христа.
Слава Тебе, Господи, за скорбь и за радость и за милость Твою к нам, смертельно больным!
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Воскресенье, 13.03.2016, 10:59 | Сообщение # 12 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Человек, который видел Бога
Публикация из журнала «Братишка» об отце Олеге Кирееве
На борту «десять». Карабины зацеплены… Выслушав доклад выпускающего, командир экипажа летчик-инструктор, парашютист Хабаровского авиаклуба Олег Киреев в ответ кивнул головой и запросил у руководителя полетов разрешение на взлет.
Ан-второй, натужно взревев мотором, как-то нехотя, вразвалочку начал разбег. В середине взлетно-посадочной полосы, оторвав лыжи от поверхности снега, полез в небо. Первый разворот. Второй. Высота 450 метров. Выпускающий на борту Александр включил страхующие приборы на запасных у парашютистов, еще раз осмотрел крепеж карабинов и расположился в хвосте у двери, ведущей за пятнадцатый шпангоут.
Глядя на лица ребят, сидящих плотно прижавшись друг к другу на откидных сиденьях вдоль бортов самолета и готовящихся выполнить свой первый парашютный прыжок, Александр угадывал в них хорошо знакомые ему чувства. Он прекрасно понимал, что они испытывают, и в глубине души по-доброму завидовал. Завидовал тем ярким, новым ощущениям, которые они испытывают сейчас. Завидовал тому, как запоет душа, переполненная радостью, когда наполнится купол. Завидовал той удивительной тишине, которая несколько секунд будет звенеть в ушах, когда уйдут прочь все страхи и сомнения. Завидовал неведомому им доселе чувству полета.
Частые короткие звуковые сигналы: «Приготовиться!» прервали его воспоминания. Самолет вышел на «боевой» курс. Александр открыл дверь и жестом приказал подняться паре парашютистов. Крепко взяв за плечевой обхват подвесной системы первого, помог ему подойти к двери и твердо скомандовал: «Ногу на обрез!». В этот момент самолет качнуло, и стоявший у открытой двери парашютист, испугавшись распахнувшейся перед ним километровой бездны, судорожно схватился рукой за стальные тросы, протянутые выше роста человека через весь фюзеляж самолета от хвоста до кабины и предназначенные для крепежа карабинов. Помогая сохранить равновесие «перворазнику», Александр рявкнул: «Руки на кольцо!». Парашютист замер в ожидании следующей команды. Самолет, нащупав курс, выровнялся. Командир «прибавил газу». Двигатель уверенно запел: «У-у-у-у…» Команда: «Пошел!» своей сиреной заглушила рокот мотора. Началась выброска парашютистов. Первый, слабо оттолкнувшись, провалился вниз. После «отделения» второго, разворачивая самолет для нового захода, командир заложил глубокий вираж так, что оставшихся внутри вдавило в сиденья. Вновь прозвучали два коротких звуковых сигнала. Приготовиться! Александр, преодолевая перегрузку, сумел оторвать тело от борта, наклонился вперед, чтобы помочь подняться следующей паре. И снова выравнивание, изготовка, сирена, команда: «Пошел!», отделение парашютиста, вираж… В этой круговерти Александр не заметил, как подошел черед завершающей пары. Завершающей, завершающей…
…Восемь лет назад шестнадцатилетним мальчишкой, желая отличится среди новичков, Саня мозолил глаза командиру парашютного звена Александру Сидоровичу Козину. На вопрос командира звена, сколько сегодня прыжков ему осталось выполнить, не ожидая никакого подвоха, Саша бойко отрапортовал: «Последний!». Уничтожая его взглядом, нарочито громко, чтобы услышали все, старший товарищ с презрением выдавил из себя: «Последняя у попа жена, у нас – завершающий». Смех товарищей ударил по самолюбию. Хотя Саша тогда не понял, почему «последней» может быть только жена у попа, все же старался больше этого слова не применять. При этом непременно поправлял любого, кто произносил его по привычке.
…Протяжный звук сигнала: «Пошел!» вернул Александра к действительности. Еще не видя, как сработали парашюты, по силе удара удлинителя о левую руку он понял, что что-то не так. Высунув голову за борт, выпускающий посмотрел вниз и не увидел наполненного купола крайнего из прыгнувших сегодня «перворазников». И хотя он твердил, что этого не может быть, отказываясь верить своим глазам, ему пришлось признать. Зависание! В два прыжка влетев в кабину пилота, Александр схватил его за плечо.
– Видел, видел. У крайнего валенки слетели, – ухмыляясь, опередил Олег Киреев.
– Какие, на х…, валенки? Он сам там висит!!!
Олег, желая осадить неудачливого шутника, повернул к Александру лицо. Встретившись взглядом, развернул голову на сто восемьдесят градусов и тут же, будто получил удар от увиденного, повернулся обратно. Стон, перешедший в мычание, отразил непоправимость ситуации.
– Иди, смотри, что там, – выдавил он из себя.
Саша побежал к открытой двери и, упав на дюралевый ребристый от насечек пол самолета, высунулся по плечи за обрез двери. Мальчишка был живой и здоровый. Увидев в проеме двери самолета выпускающего, стал радостно махать руками в ответ. Саня поднялся, схватившись руками за удлинитель, уперся ногами в дверь, и откинув тело назад, всем весом попытался втянуть парня на борт. Нет, мертво! Отпустив удлинитель, побежал в кабину. Киреев огорошил, нерешительно спросив:
– Что будем делать?
На что Александр отрезал:
– Командир ты, решай.
– Втянешь?
– Я пробовал, не смогу.
– А по его куполу спуститься и обрезаться вместе с ним?
– По куполу? Если прикажешь, полезу, сам – нет.
Киреев внимательно посмотрел на Александра и, явно пожалев его, отрицательно замотал головой.
– Что ты предлагаешь? – Командир был явно растерян. От его решения в эту минуту зависели жизни людей. Он лихорадочно искал выход из ситуации. – Сейчас спущусь до четырехсот метров, у него должен сработать прибор на запасном. Купол наполнится, и ты обрежешь удлинитель.
Александр оторопел от услышанного. Бредовость идеи поразила его. Весь клокоча внутри, повышая тон, четко выговаривая, стал бросать Олегу слова:
– Две простроченных, сшитых вместе синтетических ленты, 1200 кило на разрыв каждая, перерезать одним махом?.. – Чувствуя, что вот-вот взорвется, перешел на крик: – Запаска откроется за доли секунды, – и, задыхаясь, выдавил: – Я тебе что – Чинганчгук?
Не глядя, Киреев холодно отрезал:
– Выполняй.
«Дискуссия» закончилась. Александр, скрипя зубами от злости, пошел в хвост самолета. Осмотревшись на месте, окончательно убедился в убийственности принятого командиром решения. Вернулся в кабину и спокойно спросил:
– Если хвост оторвет, сами прыгать будем?
– Я – нет, – сказал Олег твердо.
– Я тоже останусь с тобой, помогу. Слышишь, до конца!
– Спасибо, иди. – Кивком головы командир отправил Сашу в хвост. Подумал: «Ну вот и попрощались!»
Саня с тоской посмотрел на место крепления тросов: «Если их вырвет в момент раскрытия запасного, то вся тяжесть многотонного удара придется на меня». С особой тщательностью, как будто это могло уберечь, стал натягивать перчатку, расправил каждую складку, стиснул рукоять ножа в руке и уперся клинком в ленту удлинителя. Наклонив голову, чуть отвел ее в сторону в ожидании удара. В ушах звенело: «Ну вот и все! Убьет!..
Не для меня… Не для меня…
Не для меня вино по рюмочкам прольется
в Пасхальный день.
Не для меня…»
Самолет, завалившись на крыло, пошел вниз. Взревел мотором, выровнялся. Вышел на боевой. Пять, десять, тридцать секунд … ничего не происходило. Прибавляя газу, резко задирая вверх нос, стал набирать высоту. Саня рванул в кабину.
– Он отключил прибор, – прокричал Олег.
– А-а-а!!! – Яростный вопль радости вперемежку с матом вырвался у Саши.
Окрыленный мыслью: «Значит, еще поживу», он вернулся к двери, чтобы посмотреть, что произошло с парнем. Увиденное насторожило: руки паренька безвольно висели вдоль туловища, голова без каски (ее вместе с валенками сорвало при «отделении») склонилась на грудь, ноги в носках болтались в ножных обхватах подвесной системы. Видно было, что парашютист уже «накатался» и начал замерзать. Позже на земле экипаж узнает, что с момента зависания прошло сорок минут.
Звуковым сигналом Олег позвал Сашу в кабину:
– Саня, я сажусь! Сажусь вместе с ним в снег.
Произнес он это спокойно и уверенно и одобрительно улыбнулся. Потом, нажав на кнопку переговорного устройства, запросил «землю»:
– Перекос! Перекос! Я – 305-й! Разрешите приступить к снижению.
Руководитель полетов ответил незамедлительно:
– Снижение разрешаю, – а после паузы просительно добавил: – аккуратненько…
Третий, четвертый разворот. До земли сто, пятьдесят, тридцать метров. Газ сброшен полностью. Мотор, тихо урча, устало перебирает лопасти винта. Легкое скольжение по снегу…
…Внезапный удар сотряс корпус самолета. Левую стойку с лыжей оторвало. Биплан, двигаясь вперед, начал плоскостью цеплять снежную целину. Тяжелый двигатель стал клонить нос вперед, зарываясь в снег. Хвост оторвался от земли и взмыл в небо. Мотор, натужно кашлянув, заглох. Самолет остановился.
Мотая головой из стороны в сторону и что-то при этом бессвязно бормоча, Саша пополз к распахнутой двери и вывалился на снег. С трудом поднялся, и как-то нелепо забрасывая голени назад, побежал к парашютисту. В момент касания с землей парашютиста оторвало, и он лежал в борозде, пропаханной самолетом в снегу метрах в ста сзади.
Слева, растянувшись в цепь, проваливаясь в рыхлый глубокий февральский снег, к ним бежали все, кто был на старте. К моменту развязки возле взлетной полосы собрались все работники клуба от сторожей до его начальника. А также отец парнишки. Отец работал таксистом и, зная, что сын его выполняет парашютный прыжок, крутя баранку, поглядывал в небо. Аэродром находился в черте города, в самой его середине, и парашютные прыжки можно было наблюдать из любой его части. Увидев зависание, он тут же остановился, высадил недоумевающих пассажиров и рванул на аэродром. Проехал прямо на старт, выскочил из машины, подбежал к начальнику аэроклуба и на немой вопрос услышал утвердительное:
– Это ваш. – Отцовское предчувствие не обмануло.
Александр, приходя в себя после контузии, полученной в момент удара о землю, с каждым шагом приближался к мальчишке. Лежал он как-то нехорошо, без движения, на животе, головой зарывшись в снег. Руки под туловищем, их не было видно. А главное, ноги с неестественно разведенными в сторону пятками, безжизненно торчали вверх. Плюхнувшись на колени перед ним, Саша схватил его за волосы и силой вырвал голову из снежной каши. Нос, рот, уши – все было забито снегом. Саша, предчувствуя плохое, застонал. И тут мальчишка вдруг вздрогнул всем телом, чихнул по-лошадиному громко, распахнул глаза и, скосив их в его сторону, вываливая изо рта языком снег, растянул его в счастливой улыбке.
– Фу ты, живой, – радостно прошептал Саша и разжал пальцы. Голова опять безвольно упала в снег.
Александр поднялся и пошел к самолету. Мимо него бежали люди, врачи.
Олег наконец-то вылез из самолета, тоже пытался ковылять к имениннику.
– Живой, – бросил ему на ходу Саня и пошел в сторону, противоположную общему движению.
Вечером, не ощущая вкуса, как воду, пил водку – не помогало. Хмель не брал. Далее несколько дней было не продохнуть. Чрезвычайное происшествие на весь Союз. Собрали комиссию. Начались разбирательство, опросы. Раз за разом, возвращаясь к недавним событиям, пытались разобраться. Искали причины происшедшего, виновных. Поскольку парня сберегли, экипаж самолета никто не обвинял в неправильных действиях, но несмотря на это, на душе у них было хреново.
Во всей этой суете и нервотрепке Александру не удавалось остаться с Олегом один на один. Встречаясь, они здоровались и расходились, откладывая разговор «на потом». Было у них чувство, что теперь у них есть общая тайна, известная только им двоим. При встрече с Сашей Олег пристально глядел на него, как будто силился разглядеть что-то понятное только ему.
– Мне нужно поговорить с тобой, приходи, – однажды сказал Олег.
Вечером, зайдя в общежитие, поднявшись на пятый этаж, Саша постучал в дверь. Открыв дверь, Олег, не приглашая пройти в комнату, увлек его в дальний конец коридора.
– Я должен тебе сказать, – начал он, испытующе глядя Саше в глаза. – Тогда в самолете я видел БОГА.
– Там в воздухе я не знал, что делать и от отчаяния взмолился: «Господи, спаси меня! Помоги мне, не дай убить! Спаси нас, Господи!» И тут явился Бог. – Кабину залило светом, таким ярким, что я не мог смотреть. Бог был везде, голос Его звучал отовсюду, проникая в каждую клетку. Бог сказал: «Олег, успокойся. Ты знаешь, что делать?». «Да, я хочу сажать его за самолетом», – ответил я. «Вот и сажай. Я С ТОБОЙ!» – Сияние исчезло, я вновь услышал рокот мотора, мои руки так же сжимали штурвал. Ты стоял рядом, и я понял, что ты ничего не видел. – Олег опять заглянул Саше в глаза, силясь увидеть что-то нужное ему.
Саша, качнув головой, сказал:
– Ты счастливый человек… – развернулся и пошел по коридору.
– Саня, – окликнул его Олег. Они молча смотрели друг на друга: один – видевший Бога, другой – ошарашенный этой вестью.
Через год Киреева Олега рукоположили во священники. И вот уже двадцать лет протоиерей Олег верой и правдой служит Богу и помогает людям в качестве настоятеля храма в Новом Ургале – поселке на севере Хабаровского края.
В семье Александра даже самый младший из его четырех сыновей, шестилетний Егорка, не говорит слово «последний».
Источник: http://bratishka.ru/archiv/2011/4/2011_4_11.php
Письмо батюшки Олега по поводу встречи п.Кирилла и п.Франциска http://inoklife.ucoz.ru/forum/119-247-6722-16-1457855954
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Воскресенье, 13.03.2016, 21:40 | Сообщение # 13 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата – Я должен тебе сказать, – начал он, испытующе глядя Саше в глаза. – Тогда в самолете я видел БОГА.
– Там в воздухе я не знал, что делать и от отчаяния взмолился: «Господи, спаси меня! Помоги мне, не дай убить! Спаси нас, Господи!» И тут явился БОГ. – Кабину залило светом, таким ярким, что я не мог смотреть. БОГ был везде, голос Его звучал отовсюду, проникая в каждую клетку. БОГ сказал: «Олег, успокойся. Ты знаешь, что делать?». «Да, я хочу сажать его за самолетом», – ответил я. «Вот и сажай. Я С ТОБОЙ!» – Сияние исчезло, я вновь услышал рокот мотора, мои руки так же сжимали штурвал. Ты стоял рядом, и я понял, что ты ничего не видел.
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Смиренный верующий человек-христианин, который живет по совести, знает волю Божию, ибо Господь посещает таких тайно и явно, просвещает и вразумляет.
Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!
|
| |
| |
| Марина | Дата: Воскресенье, 13.03.2016, 21:58 | Сообщение # 14 |
|
Группа: † православные христиане
Сообщений: 1717
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата Серафима (  ) – Ты счастливый человек… – развернулся и пошел по коридору.– Саня, – окликнул его Олег. Они молча смотрели друг на друга: один – видевший Бога, другой – ошарашенный этой вестью.
Через год Киреева Олега рукоположили во священники. И вот уже двадцать лет протоиерей Олег верой и правдой служит Богу и помогает людям в качестве настоятеля храма в Новом Ургале – поселке на севере Хабаровского края.
Спаси, Господи, и помилуй всех батюшек, которые Тебе верою и совестью служат! А с теми, кто стремится изменить догматы и учение о Православной вере, прикрываясь идеями гуманизма и "человекобожия", поступи по Своей Святой Правде и милосердию. Прости, меня, грешную.
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Понедельник, 14.03.2016, 00:18 | Сообщение # 15 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата Серафима ( ) – Там в воздухе я не знал, что делать и от отчаяния взмолился: «Господи, спаси меня! Помоги мне, не дай убить! Спаси нас, Господи!» И тут явился БОГ. – Кабину залило светом, таким ярким, что я не мог смотреть. БОГ был везде, голос Его звучал отовсюду, проникая в каждую клетку.
Там в воздухе я не знал, что делать...
Господи, и я не знаю, что теперь делать. Куда идти? Где спасаться? Кого и как теперь можно поминать на службах Тебе?
Господи, спаси меня! Помоги, не дай нам совершенно заблудиться и погибнуть! Спаси нас, Господи!
У меня недостаточно чистое сердце, чтобы видеть Тебя, Боже, так, как увидел о.Олег, но я знаю, что Ты все равно не оставишь меня во мраке и выведешь к Твоему Свету, укажешь истинный путь к Тебе, приведешь к истинному пастырю, не оставишь погибать в беде. Ты, Милосердный Господи, всегда выводил меня из самых трудных ситуаций и даровал надежду, освещал мою внутреннюю тьму Светом Твоей Любви.
Как и чем мне отблагодарить Тебя, Боже, за неисчислимые милости Твои ко мне, недостойной? Ничего у меня нет такого что было бы достойно Тебя, Владыка, и если что-то и есть во мне истинно доброе, то это от Тебя - дар Твой.
Господи, по великому милосердию Твоему сжалься надо мной, нищей и слепой, в это трудное время церковной смуты, которую из-за наших грехов сотворили лжепастыри, помоги придти в истинное сокрушение сердечное, подай истинные веру, покаяние и молитву, приведи к Тебе молитвами Пречистой Богородицы и всех святых.
Помилуй и спаси нас, Господи!
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Воскресенье, 28.08.2016, 01:25 | Сообщение # 16 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
"Моя жизнь со старцем иосифом".
Старец Ефрем Филофейский, глава XVIII
Восемнадцатого января 1923 года греческое правительство по политическим причинам — для более тесной интеграции с европейскими государствами — приняло решение о переходе Греции на новый календарь, принятый в Западной Европе.
Конечно, Церковь могла продолжать жить по старому богослужебному календарю. Однако Константинопольский Патриархат окружным посланием от 3 февраля 1923 года предложил Поместным Церквам также перейти на новый календарь. Вследствие этого Греческая Церковь 10 марта 1924 года решила привести церковный календарь в соответствие с гражданским, оставив при этом в неприкосновенности пасхалию. Это решение встретило многочисленные протесты верующих и вызвало церковный раскол, который не уврачеван до сих пор.
Когда эта беда потрясла Церковь, афонские монастыри преимущественно сохранили единство с ней, продолжая следовать при этом старому стилю. Но большинство монахов в скитах Святой Горы стали зилотами — так называли себя те ревнители благочестия, которые не согласились с решением Архиерейского Собора Греческой Церкви и отделились от нее. Старец Иосиф вместе со своей общиной присоединился к зилотам. Конечно, Старца подвигла на это ревность о сохранении святоотеческого Предания, но, в отличие от многих афонских собратьев, он был свободен от фанатизма и поэтому остался открытым действию Промысла Божия.
В течение одиннадцати лет у греческих старостильников не было епископов. А без епископа нет Церкви. Однако в 1935 году митрополит Флоринский Хризостом отделился от епископата Греческой Церкви и присоединился к старостильникам. Его примеру последовали Герман Димитриадский и Хризостом Закинфский. Эти три епископа совершили хиротонию еще четырех епископов, среди которых был и монах Матфей Карпафакис из скита Святого Василия, сосед Старца Иосифа. Заразительная ревность и красноречие монаха Матфея увлекли не только множество афонских подвижников, но и немало мирских людей по всей Греции.
До 1937 года между старостильниками горячо обсуждался вопрос: как относиться к новостильникам, следует их считать раскольниками или нет? К тому времени они все еще не определились с ответом на него. Хризостом Флоринский понимал, что большинство верующих склоняется к старому стилю. Следовательно, можно было надеяться, что и Греческая Церковь вернется к нему, если зилоты будут занимать разумную позицию сдержанного протеста, не переходя в крайности. Поэтому он в своем окружном послании заявил, что Церковью-матерью для старостильников является Греческая Церковь и что от нее они черпают благодать, занимая при этом позицию протеста против ошибочного решения о календаре.
Но когда он, таким образом, официально заявил, что таинства у новостильников действительны, старостильники сразу разделились на два враждующих лагеря: на умеренных, последовавших за Хризостомом Флоринским, и на крайних, последовавших за Матфеем Карпафакисом, который утверждал, что таинства Церкви, перешедшей на новый стиль, недействительны.
Многие зилоты и на Святой Горе, и за ее пределами предавали Хризостома Флоринского анафемам и проклятиям. Старец Иосиф со своей общиной также написал ему послание, в котором, обвиняя его в признании таинств у новостильников, утверждал, что сам Хризостом ничем от них не отличается.
Однажды иеромонах скита Святого Василия отец Варфоломей, принадлежавший к флоринитам, посетил Старца Иосифа, чтобы обсудить с ним вопросы движения старостильников. Но Старец не хотел разговаривать об этом. Он сказал: «Оставь это, иначе мы дойдем до обидных слов и только расстроимся». Отец Василий, однако, продолжал настаивать и принялся защищать свои взгляды. Тогда и Старец разнервничался и в резких словах высказался против флоринитов.
Позже, оставшись один в своей келлии и попытавшись успокоиться, он почувствовал, что как будто лишился части благодати и ему стало труднее сражаться с бесами. Он старался молиться и, когда наконец успокоился, лег спать. Тогда Бог показал ему сон, о котором Старец рассказал так: «Я очутился на обломке скалы, отколовшемся от Афонской горы. Его окружало море, и волны норовили его полностью скрыть. Я недоумевал: как я оказался в таком опасном месте? Объятый ужасом, я понял, что, поскольку скала отделилась от горы и предалась волнам, вскоре она погрузится в пучину и я утону, ведь волны начали уже перехлестывать через нее. Совсем рядом я видел огромную Афонскую гору, о которую разбивались все волны. И я подумал, что как только расстояние между мною и горой уменьшится, я перепрыгну туда, и тогда мне уже ничто не будет угрожать. Так при первом представившемся случае я перепрыгнул на твердую почву горы. И правда, вскоре тот маленький обломок скалы погрузился в море, а я с облегчением воскликнул: "Слава Тебе, Боже — и проснулся».
Старец Иосиф понял значение сна и начал сомневаться в правоте зилотов. А отец Ефрем Катунакский, когда молился об этом, получил извещение, услышав громкий глас: «В лице Флоринского епископа ты отверг всю Церковь». Из всего этого они поняли, что дела обстоят не так, как о них говорят люди, и что таинства у новостильников действительны.
Тогда они решили в письме попросить прощения у Хризостома Флоринского. Старец написал письмо, и все в его общине вместе с отцом Ефремом Катунакским под ним подписались.
При этом один известный зилот, отец Антоний Калаидзис, который должен был отвезти это письмо и вручить Флоринскому митрополиту, предложил сделать в конце приписку: «Мы видим в Вас с Вашей паствой Православную Церковь». Все подписали и это и отдали письмо Калаидзису. Хризостом ответил, что простил их.
О том, что было после отправки этого письма, рассказал отец Ефрем Катунакский: «Был вечер вторника, когда ко мне пришли помыслы осуждения Старца. Я вспомнил то письмо, которое мы написали Флоринскому митрополиту, и подумал, что не согласен со Старцем. То есть я сказал в своем помысле: "Мы подписями заверили Хризостома в своей лояльности, но ведь завтра обстоятельства могут сложиться так, что мы присоединимся к монастырям и станем поминать Вселенского Патриарха (как впоследствии и произошло). Тогда, справедливости ради, мы должны будем отозвать свое письмо Хризостому. Мы не должны были так писать, надо было сказать только: Владыко, простите нас, мы ошиблись — и ничего более”.
В субботу я пошел к Старцу служить литургию. Старец, как только меня увидел, сказал:
— Отец, что-то в твоей душе отделяет тебя от меня. Не отделяйся от своего Старца, не отделяйся от меня!1
Со вторника до субботы я успел забыть об этих помыслах.
— Старче, я не помню ни одного помысла, который отделял бы меня от тебя.
— Лишь только я тебя увидел, моя душа сразу почувствовала, что какой-то твой помысл отделяет тебя от меня.
— Старче, я ничего такого не помню.
— Вспомни, — сказал Старец. — Перебери в своей памяти все, о чем ты недавно думал.
Я отслужил литургию. Утром после трапезы я поднимался по тропинке от Малой Анны к себе. И, поднимаясь, старался вспомнить обо всем, что занимало меня в последние дни. Наконец вспомнил о помысле, который неким образом отделял меня от Старца. Я вернулся назад и со слезами попросил прощения у Старца Иосифа. Так у нас все восстановилось».
* * *
Старец оставался умеренным зилотом до 1950 года. 13 (26) марта 1950 года было выпущено новое окружное послание, подписанное Хризостомом Флоринским и еще тремя старостильными епископами. Я его прочитал Старцу, сам он отказался его читать, при том что все еще считался зилотом. В послании, кроме прочего, заявлялось: «Таинства новостильной Греческой Церкви недействительны! Миро у нас свое собственное. Официальная Греческая Церковь — раскольническая. Все, чему мы учили по этому вопросу устно и письменно ранее, недействительно». То есть все сказанное ими раньше: что наша Церковь имеет благодать, что они являются, так сказать, Церковью-дочерью и строго следуют канонам, чтобы побудить Церковь-мать вернуться к старому стилю — все это отменялось и вместо этого по данному вопросу предлагалось новое учение. Когда я это читал, скажу вам откровенно, у меня мурашки побежали по коже. Мне казалось, что тот, кто писал это послание и возглавлял их собор, — палач.
Была ночь. Старец только что закончил молитву, когда я пришел к нему, рассказал о послании и прочитал его.
— Старче, вот что говорится в окружном послании.
— Хватит! Уходим от них! — сказал Старец. — Они окончательно заблудились. Не может это быть истиной Божией. Мы должны присоединиться к монастырям. Но сначала мы помолимся и посмотрим, что скажет нам Бог. Итак, отцы, за молитву! Да откроет нам Бог, как быть, чтобы не совершить ошибки. Что нам Бог откроет, то мы и сделаем.
Старец и все мы приступили к посту и молитве, молитве и посту. Мы постились три дня, не ели ничего, только воду пили.
Через три дня Старец затворился на всю ночь в своей келлии и предался слезной просительной молитве, а мы снаружи ожидали, что он нам изречет. Мы ждали его выхода из каливы, как евреи — спуска Моисея с Синайской горы. До этой молитвы Старец не принимал окончательного решения. После молитвы ему было видение. Он вышел к нам и сказал:
— Елицы вернии! Извещение таково: мы присоединяемся к монастырям. Такова истина. Зилоты — в прелести!
Он говорил так, несмотря на то что сам до тех пор был зилотом. Все мы до тех пор были зилотами: старец Арсений, отец Афанасий, я, отец Иосиф Младший, отец Ефрем, зилот из зилотов, и отец Никифор-крикун. Но поскольку Старец Иосиф никогда не был фанатиком и никогда не следовал чему-либо по страсти, он видел, что открывшееся ему — православно.
— Старче, что ты видел?
— Сейчас я вам этого не скажу. Но это верное извещение. Сто процентов. Вопрос закрыт. Мы присоединяемся к монастырям.
Вскочил отец Афанасий:
— Я не буду поминать Патриарха! Он еретик!
Отец Арсений подошел сзади к Старцу и сказал:
— Старче, многие прельстились, и даже великие святые прельщались.
— Отец Арсений, вот эта дорога ведет туда, а эта — сюда. Выбирай любую: или подчиняйся, или уходи. Иначе не получится. Я поступлю, как сказал.
— Старче, мне тяжело на это решиться.
— Отец Арсений, это как дважды два. Собирайся и уходи.
Мы все остолбенели. Как только отец Арсений это услышал, он сразу сказал Старцу:
— Прости! Прости!
А отец Афанасий принялся возражать:
— Но ведь...
— Ты, отец Афанасий, бери свою торбу и ступай в Лавру. И скажи им, что мы подчиняемся монастырю и Патриархии. Потом вы все пойдете и запишетесь в официальный список. Давай! Закончим с этим. Вы возьмете удостоверение, и мы станем монастырскими. Таков путь Божий. Старостильники сошли с этого пути. Ты только посмотри: осуждают таинства как не имеющие благодати! И всех отправляют в ад!
Ведь тогда старостильники начали говорить, что все несогласные с ними попадут в ад.
Итак, отец Афанасий пошел со своей торбой в Лавру. По дороге его мучили помыслы. Он думал: «Неужели Старец прав? Ошибается он или не ошибается?» Утомившись, отец Афанасий присел отдохнуть и заснул. А во сне увидел нечто и через это убедился в правоте Старца. Он сразу возвратился назад и с жаром сказал:
— Старче, я с тобой и слушаюсь тебя! Все, что ты мне скажешь, я сделаю. Я согласен поминать Патриарха. Я увидел, что такова воля Божия.
Что же он увидел? Я тогда был мал и не расспросил его об этом. Мы действительно пошли в Лавру, выписали себе удостоверения. Мы все урегулировали, и после этого нам было очень хорошо.
Но многие зилоты соблазнились тем, что Старец изменил свою позицию, и принялись его ругать. Старец Никифор, по своему обыкновению, кричал, но Старец Иосиф не отступал ни на шаг. Даже отец Ефрем Катунакский сказал:
— Старче, будь осторожен, ведь святые отцы говорили, что в последние дни прельстятся даже избранные.
— Отец, если не хочешь служить, уходи! Ступай к своему Старцу.
Старец не слушал никого, потому что имел верное извещение от Бога. Споры тут были неуместны.
У нас, молодых, не было никаких возражений. Старец сказал «да» — значит, да. Сказал «нет» — значит, нет. У меня не возникало никаких вопросов и сомнений в правильности решения Старца. Я не колебался. Трое старших, у которых, возможно, и было право на собственное мнение, высказывали свои сомнения. Но я и отец Иосиф Младший были совершенно спокойны и согласны со Старцем.
* * *
Позже, когда отец Харалампий пришел к нам и стал членом нашей общины, Старец, чтобы помочь ему понять это решение, очень тактично объяснил ему наедине, в чем состоит заблуждение зилотов. Он ясно показал, что они, говоря о недействительности таинств в Греческой Церкви, хулили Святого Духа. Старец обратил внимание отца Харалампия на то, что одной аскетической жизни недостаточно для спасения, требуется еще и православная вера. Тогда и отец Харалампий начал мало-помалу понимать, как в действительности обстоят дела. Он нам рассказывал: «Тогда я вспомнил, во-первых, что благодать Божию я познал у новостильников, когда был еще в миру. Я вспомнил, что благодать была и у моих друзей и знакомых, следовавших новому стилю. Во-вторых, я тогда вспомнил и один случай из моей мирской жизни, когда я был крайне фанатичным старостильником. Один новостильный священник пришел отслужить в нашем доме водосвятный молебен. И я, будучи фанатиком и веря, что таинства новостильников безблагодатны, прогнал его. “Но, дитя мое, — сказал этот священник, — у нас тот же самый Крест, все то же самое, наши таинства действительны” Но я не стал его слушать. И затем в течение всего дня у меня было бесовское смущение и дрожь, я скорбел в душе, но как мирянин не мог объяснить и понять причину всего этого. Когда я поведал о том случае Старцу Иосифу, он сказал мне, что и сам пережил нечто подобное, когда прогнал одного иеромонаха, не принадлежавшего к зилотам».
В то время навестил нас и мой бывший духовник отец Ефрем. Старец его спросил:
— Скажи мне, отец, правда, что это окружное послание выпущено Синодом?
Отец Ефрем опустил голову и ответил:
— Не следовало выпускать такое окружное послание. Оно неправильное.
— Значит, отец мой, совершена ошибка, так ведь? Совершена ошибка. Мы сбились с пути. Итак, мы сами должны теперь позаботиться о себе.
* * *
Позднее Старец открыл нам, каким было известившее его видение. Во время молитвы он увидел прекрасную, залитую светом церковь. Из нее выходили разные люди. Во дворе они ругались и кричали друг на друга.
— Я прав! — кричал один.
— А я правее тебя! — кричал другой.
— Это мы — Церковь! — кричал третий.
И Старец нам объяснил:
— Это показывает, что, хотя люди и ругались, они принадлежали к одной Церкви. У них одна вера, у них есть благодать. Но у них нет свободного духа и святости. Потому они и ругались.
Церковь может совершить какую-нибудь ошибку: поменять календарь, еще как-нибудь ошибиться, — но все могут спастись. То есть, кроме догматических, бывают и другие отличия. А мы ныне ругаемся, поскольку нет у нас просвещения и святости великих отцов. Поэтому-то мы и не оказываем снисхождения. Святые отцы, однако, проявляли снисхождение — на какое-то время, в зависимости от конкретного случая, — а затем опять возвращались к строгому соблюдению канонического строя.
Старец не был пристрастным человеком, он был свободен. Если у человека нет упрямства, фанатизма, если он свободен, то он сможет увидеть собственную ошибку и согласится ее исправить.
* * *
Благодать Божия посещает святых людей и извещает их об истине. Кто попало не получает извещений. Когда разнеслась весть, что Старец Иосиф Пещерник присоединился к монастырям, стали говорить: «Бог известил его об этом. Этот человек беседует с Богом. Он получил от Бога извещение. Значит, вот какова истина».
Некоторые зилоты-фанатики, те, у кого зилотство было по страсти, начали нас ругать. Особенно же поносил нас самый ученый из них: «Э-э-э! В прелесть впал отец Иосиф Пещерник!» Он строил из себя самого грамотного и много чего говорил против нас, он объявил Старцу настоящую войну. Но Старец никогда не осуждал этого человека. Нам Старец говорил: «Мы не будем спорить. Мы будем заботиться о том, чтобы совершать бдение, молитву, и пусть о нас говорят что хотят. Бог да простит их». И мы ни с кем не вступали в спор. Мы не оборонялись, видя, что Старец молчит.
Но в итоге победа оказалась за Старцем. Когда он преставился в преподобии и святости и мы, его чада, удостоились приобрести общины в монастырях (тогда это были единственные многочисленные братства на Святой Горе), тот человек сам был вынужден признать: «Вот это да! Какие монахи! Сколько добродетельных чад! Отцы, мы должны признать правоту Старца Иосифа Пещерника. Ведь не может гнилой корень произвести такие плоды — такие замечательные общины. По плодам познается древо. Следовательно, мы ошибались, а Старец Иосиф был прав».
Наши братства были исключением на Святой Горе. Когда преставился Старец, тогда и у меня появилась община, и отец Харалампий собрал братию. Возникли две большие общины, которые положили начало возрождению афонского монашества. Тогда стало расти число монахов на Святой Горе. А затем из монастырей за пределами Афона пришли архимандриты с братией и влили новую жизнь и в другие афонские монастыри.
При жизни Старца Святая Гора переживала упадок, число монахов все время уменьшалось. Оставались одни старички, молодежь в монастыри совсем не шла, и монастыри чахли. Поэтому семя должно было упасть в землю, умереть и только после этого прорасти и принести плоды. А затем уже все пошло как заведенные часы.
Многие говорили, что Старец должен был уйти и уже после этого должно было начаться возрождение Святой Горы. С этим согласился и тот враждовавший со Старцем зилот. Когда у нас есть знание и нет смирения, это знание нас надмевает, и мы думаем, что правы только мы, что мы богословствуем правильно, а все остальные ошибаются. Но люди не совершают ошибок только в том случае, если их просвещает Бог. Поэтому монашество — это авангард христианства, это нервная система Церкви.
* * *
Отец Харалампий свидетельствует: «Когда мы были еще зилотами, отец Ефрем Катунакский во время Божественной литургии видел иногда на святом Престоле насекомых. После того как мы присоединились к монастырям, он больше этого не видел. Кроме того, в первую ночь после присоединения к монастырям, когда отец Ефрем служил литургию, нас переполняла благодать, слезы и мир: как Старца Иосифа, так и всех нас, его послушников. С тех пор обилие благодати приходило во время Божественной литургии. Но мы тогда еще, конечно, не поминали Патриарха».
Отец Ефрем Катунакский ради послушания своему Старцу, отцу Никифору, был вынужден вернуться к зилотам. Он оставался с ними до преставления своего Старца в 1973 году. Отец Ефрем рассказывал: «Поверь мне, с тех пор как Старец Иосиф присоединился к монастырям, я его часто видел во сне. Иногда он меня утешал. Иногда говорил мне несколько слов, потому что у меня были большие искушения. А теперь, когда я опять соединился с монастырями, я его вижу во сне и он мне говорит: "Приходи ко мне служить литургию. Когда ты ко мне придешь послужить?” Но все то время пока я оставался с зилотами, он ни разу мне такого не говорил. И я ему отвечаю: “Старче, приду, когда ты захочешь”. "Приходи в субботу” — говорит он. И это трогает мою душу».
* * *
Было у нас и еще одно извещение, позднее, когда мы с отцом Харалампием стали священниками. Отец Харалампий рассказывает об этом так: «Присоединившись к монастырям, мы еще какое-то время Патриарха не поминали. Но когда мы перебрались в Новый Скит, я однажды должен был пойти служить в монастырь Святого Павла и там поминать Патриарха обязательно.
— Что мне теперь делать? — спросил я Старца.
— Ступай, — ответил он, — и поминай. А когда вернешься, расскажешь мне, что ты при этом чувствовал.
В общем, редко я получал такую благодать на Божественной литургии. Слезы текли ручьем на протяжении всей службы. Я не мог произносить возгласы. Когда я вернулся, Старец мне сказал:
— У тебя наверняка было обилие благодати.
— Да, Старче.
— Видишь, дитя мое, — опять сказал Старец, —нет греха поминать Патриарха, что бы он ни сказал и ни сделал, если он не извержен из священного чина».
-------------------------------------------------
1 Старец Иосиф обратился к отцу Ефрему более строго, отчужденно, потому что духовный сын сам отдалился от отца.
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Воскресенье, 28.08.2016, 01:43 | Сообщение # 17 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Цитата Позднее Старец открыл нам, каким было известившее его видение. Во время молитвы он увидел прекрасную, залитую светом церковь. Из нее выходили разные люди. Во дворе они ругались и кричали друг на друга.
— Я прав! — кричал один.
— А я правее тебя! — кричал другой.
— Это мы — Церковь! — кричал третий.
И Старец нам объяснил:
— Это показывает, что, хотя люди и ругались, они принадлежали к одной Церкви. У них одна вера, у них есть благодать. Но у них нет свободного духа и святости. Потому они и ругались.
Церковь может совершить какую-нибудь ошибку: поменять календарь, еще как-нибудь ошибиться, — но все могут спастись. То есть, кроме догматических, бывают и другие отличия. А мы ныне ругаемся, поскольку нет у нас просвещения и святости великих отцов. Поэтому-то мы и не оказываем снисхождения. Святые отцы, однако, проявляли снисхождение — на какое-то время, в зависимости от конкретного случая, — а затем опять возвращались к строгому соблюдению канонического строя.
Господи, а что делать в нашем случае, когда не каледарь меняют, а уже догмат о Церкви начали изменять?
Ситуация, насколько я понимаю, сейчас страшнее, чем была в те годы.
Прости, вразуми и помилуй нас, Господи!
|
| |
| |
| Серафима | Дата: Четверг, 08.12.2016, 10:51 | Сообщение # 18 |
|
Группа: без Бога я-ничто
Сообщений: 5228
Статус: отсутствует на форуме
|
Попытка Синода наказать о. Иоанна Кронштадтского за его требование была наказана слепотой Митрополита Исидора Санкт-Петербургского.
Болея о пастве, заражаемой толстовщиной, дорогой Батюшка заявил Синоду: «Если вы не отлучите Л. Толстого от Церкви, я сам вынужден буду отлучиться от вас, а за мной пойдёт весь народ». Но чтобы настоять в своём упорстве, первенствующий член Синода Митрополит Исидор силой и угрозой своей власти решил легко и просто разделаться с о. Иоанном. Он вызвал его к себе и грозно спросил, по какому это праву он нарушает правила Номоканона, допуская общую исповедь, тогда как в нём сказано, что священник каждого исповедника в отдельности должен накрывать эпитрахилью, исповедывать и разрешать. А о. Иоанн исповедует и разрешает сразу несколько тысяч человек. Батюшка ответил: “Скажите почему, ко мне недостойному, за тысячи вёрст ежедневно приходят тысячи обременнных грехами, жаждущих, как “елень на источники водные”, ища Христова утешения? Иной день их бывает до 14 - 15 тысяч. А я грешный, по своей старческой немощи, поодиночке могу исповедать в день не более 50-ти человек. Придерживаясь буквы закона, я отпущу голодными 13950 человек, и алчущим от голода слышания слова Божия, вместо хлеба жизни, должен дать камень формалистики и чёрствого отношения к омытым Кровию Сына Божия душам;. вместо рыбы (духовного утешения), должен дать змею (огорчения), вместо яйца (духовного питания) дать скорпию (сердечной горечи)? Кто за это ответит? Разве они виновны в том, что жажда духовного утешения и желание снять тяжкое греховное бремя с души влекут их ко мне? многие из которых пешком идут ко мне иногда за десять тысяч вёрст, по пути минуя тысячи пастырей, не находя у них требуемой ими воды живой текущей в жизнь вечную (Ин.4,14). А потому я не могу вас слушаться более, нежели Бога. Пою Богу моему, дондеже есмь! (Дн.4, 19; Пс.103,33). И после этих слов, топнув ногой, Отец Иоанн вышел.
Митрополит Исидор велел написать указ, по которому за непослушание высшей церковной власти о. Иоанн наказывается ссылкой на дальний север в созданный им же самим Сурский монастырь (женскую общину), под начало, т.е. на послушание. Указ был представлен Митрополиту на подпись. Митрополит хотел подписать его и спрашивает: «где указ, где перо?» Ему говорят: «Они перед Вами». - “Я не вижу, я ослеп...». - «Да у Вас, Владыко, глаза помутнели». Владыка распорядился: «Скорее пошлите за о. Иваном!” Гонцы нашли о. Иоанна на пристани, окружённого толпой народа, и доложили ему просьбу митрополита возвратиться обратно к нему, так как он ослеп. Батюшка сказал: ”Он давно ослеп духовными очами и не видит волка, расхищающего стадо овец Христовых, за что ему послана и телесная слепота. Пусть пообещает отлучить Толстого от Церкви, тогда я вернусь”. И когда Батюшка получил утвердительный ответ, отец Иоанн предстал перед митрополитом, который сказал: ”Батюшка, прости, я тебя оскорбил”. А батюшка: ”Что ты вздор говоришь, ты митрополит, а я твой послушник, какое может быть оскорбление?” - ”Я согрешил”. «А, согрешил? так - кайся, и сотвори плоды, достойные покаяния». И начал Батюшка обличать Митрополита Исидора и ему подобных, имеющих духовные саны, говоря: ”Ах вы, псы немые, не могущие лаять на волков, расхищающих Христово стадо! У пса лишь шкура годится на барабан! Ах вы, кладенцы сокрушённые! Ах вы, пастыри слепые и безблагодатные! По вашему, исполняя букву закона, я должен накормить духовной пищей только 50 - 100 человек, а свыше десяти тысяч должны обратно уходить от меня голодными? Вместо хлеба жизни они должны получить от меня камень, вместо рыбы змию, вместо яйца скорпию? Из далёкой Сибири, за десять тысяч вёрст тысячи голодных приходят ко мне, минуя по пути вас, тысячи безблагодатных пастырей, не находя у вас удовлетворения своим духовным потребностям. И я, также, должен отпустить их голодными? Подумали ли Вы об этом?
Митрополит Исидор, выслушав грозное, но правдивое, обличение, попросил у батюшки прощение и святых его молитв, а Богу принёс смиренное покаяние. Отец Иоанн помолился за него, покропил его святой водой, и митрополит прозрел.
(из книги "Покушение cатаны"
Протоиерей Константин Борщ)
Святый отче Иоанне Кронштадтский, моли Бога о нас!
Все святые, молите Бога о нас!
|
| |
| |
| Марина | Дата: Четверг, 08.12.2016, 21:08 | Сообщение # 19 |
|
Группа: † православные христиане
Сообщений: 1717
Статус: отсутствует на форуме
|
Святый отче Иоанне, православныя веры поборниче, дерзновенный о людях молитвинниче, моли Всеблагого Бога спастися душам нашим!
|
| |
| |
| Марина | Дата: Четверг, 08.12.2016, 21:12 | Сообщение # 20 |
|
Группа: † православные христиане
Сообщений: 1717
Статус: отсутствует на форуме
|
Теперь понятно, почему отец Иоанн Кронштадтский был так непримирим ко Льву Толстому. Он назвал его "волком, расхищающим стадо овец Христовых"
|
| |
| |
|
(обратная связь)
